Патриарх Кирилл. Биография. Юбилейное издание к 75-летию со дня рождения

В начале 1990 года, когда в стране началась активная законотворческая деятельность, необходимо было изменить правовой статус Церкви, добиться признания Русской Православной Церкви «в качестве целостной религиозной организации, уравненной в юридических правах с другими общественными организациями страны»[176]. Еще при жизни Патриарха Пимена в ОВЦС под руководством архиепископа Кирилла началась работа над поправками в готовившийся новый государственный закон о положении Церкви. «Нашей главной задачей было в период огромных преобразований в жизни страны помочь Церкви создать новую модель церковно-государственных отношений, — писал впоследствии митрополит Кирилл. — Впервые Церковь оказалась действительно свободной, и необходимо было заложить фундамент здания отношений свободной Церкви с государством, которое декларирует демократические принципы»[177].

На Поместном Соборе 1990 года архиепископ Кирилл был основным докладчиком по опубликованному 5 июня 1990 года проекту Закона СССР о свободе совести и религиозных организациях, в котором, как и раньше, отсутствовало признание единой иерархической структуры Церкви, а церковная полнота была представлена лишь как объединение разрозненных «групп верующих». Тем самым, по словам Владыки Кирилла, новый закон представлял опасность для единства Церкви. Обсуждение проекта закона было бурным: впервые Церковь открыто выступила против намерения государства препятствовать возрастанию ее роли в жизни общества.

8 июня, подводя итоги соборной дискуссии по этому вопросу, новоизбранный Патриарх Алексий II четко сказал, что принятие закона в таком виде — «шаг назад» в церковно-государственных отношениях. Собор принял обращение к Верховному Совету СССР с требованием признать юридические права за Церковью в целом, а не только за ее общинами, предоставить Церкви право преподавания религиозных предметов в школах, признать за Церковью права собственности на церковные здания и другое имущество.

В принятом Верховным Советом СССР 1 октября 1990 года Законе «О свободе совести и религиозных объединениях» статус юридического лица был впервые с 1918 года предоставлен религиозным общинам и церковным учреждениям, которые могли владеть недвижимостью, заниматься хозяйственной и благотворительной деятельностью, создавать учебные заведения для детей и взрослых, а также свободно распространять религиозную литературу. Новый закон фактически положил конец не только вмешательству государства в дела Церкви, но и официальной политике государственного атеизма: государство становилось фактически нейтральным по отношению к религии. Совет по делам религий был сохранен лишь как экспертно-консультативный государственный орган, однако был лишен властных полномочий. Институт уполномоченных Совета, терроризировавших Церковь на протяжении нескольких предшествовавших десятилетий, перестал существовать.

Параллельно с выработкой общесоюзного Закона аналогичный закон разрабатывался государственными органами РСФСР. Российский закон «О свободе вероисповеданий» был принят 25 октября 1990 года на заседании Верховного Совета РСФСР во главе с Б. Н. Ельциным.

Российский закон упразднил Совет по делам религий, сделал возможным преподавание религиозных дисциплин в государственных учебных заведениях. Однако вопреки позиции Поместного Собора ни общесоюзный, ни республиканский законы не предоставили Русской Церкви как единой организации статус юридического лица, о чем с сожалением свидетельствовал Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 25–27 октября 1990 года (разрешить эту проблему удалось только при принятии нового Закона «О свободе совести и религиозных объединениях» в 1997 году).

В разработке обоих законов — и российского, и советского — принимал непосредственное участие Отдел внешних церковных сношений во главе с его председателем архиепископом Кириллом.

На заседании Священного Синода в октябре 1990 года архиепископу Кириллу поручили возглавить Синодальную комиссию по изменению Устава Русской Православной Церкви, а вместе с ним и уставов Патриархии, типовых уставов епархиальных управлений, ставропигиальных и епархиальных монастырей, духовных школ и общецерковных производственных предприятий.

В январе 1991 года архиепископ Кирилл представил Священному Синоду проект Гражданского устава Русской Православной Церкви в связи с новым законодательством СССР. Синод постановил проект одобрить и предпринять шаги для регистрации Устава (30 мая 1991 года Патриарху Алексию II вручили свидетельство о регистрации Гражданского устава РПЦ). В марте и июне 1991 года Владыка Кирилл, к тому времени возведенный в сан митрополита, представил Синоду поправки в гражданские уставы епархий, монастырей и приходов Русской Православной Церкви; поправки были одобрены.

Осознавая резко возросшую роль Церкви в общественной жизни, священноначалие ясно представляло себе и связанную с этим опасность — желание разных политических сил втянуть Церковь в прямое участие в политических процессах, опереться на ее нравственный авторитет. Следовало принять ясные определения по церковно-государственным и церковно-политическим вопросам.

Еще в 1990 году церковное руководство приняло решение ограничить выдвижение священнослужителей кандидатами в депутаты на выборах в республиканские, областные и местные советы. Тогда это вызвало многочисленные недоумения, и Владыка Кирилл взял на себя ответственность за разъяснение непопулярного решения: «Нас критиковали, утверждая, что церковное руководство лишает священнослужителей прав, которые они имеют как советские граждане. Однако решение Синода было продиктовано совсем иными соображениями. Что представляла бы собой большая группа депутатов, одетых в рясы и заседающих в советах? Волей-неволей она воспринималась бы как некий блок, а порой, весьма возможно, и действовала бы как блок, создавая в обществе опасную иллюзию неформального существования церковно-политической партии. Церковь не только не желает быть политической силой, но и не желает отождествлять себя ни с одной политической партией»[178].

8 октября 1993 года Священный Синод принял постановление, предписывающее священнослужителям воздержаться от участия в выборах в Федеральное собрание РФ в качестве кандидатов в депутаты. Вопрос о возможности участия священнослужителей в работе любых органов власти был рассмотрен на Архиерейском Соборе в конце 1994 года. Запрет на выдвижение священнослужителей кандидатами на выборах в органы представительной власти как на государственном, так и на местном уровне был распространен на страны СНГ и Балтии; было признано крайне нежелательным членство священнослужителей в политических партиях, движениях, союзах, блоках и иных подобных организациях, в первую очередь — ведущих предвыборную борьбу.

При этом Собор подтвердил позицию руководства Церкви о «невозможности для церковной Полноты поддержки каких-либо из действующих в странах СНГ и Балтии политических партий, движений, союзов, блоков и тому подобных организаций, а также отдельных их деятелей, в первую очередь в ходе предвыборных кампаний» и о «непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин, каких-либо конкретных общественных сил и их деятелей, в том числе находящихся у власти»[179].

Тема церковно-государственных отношений приобрела особую остроту в 1991 году, когда происходил процесс распада Советского Союза. Начало года ознаменовалось применением военной силы в Вильнюсе, столице Литвы, к тому времени уже провозгласившей независимость. Это событие, в результате которого погибли мирные жители, было однозначно осуждено представителями Церкви — как в центре, так и на местах. Святейший Патриарх Алексий II назвал применение военной силы в Литве большой политической ошибкой и грехом. Решительно выступил против и архиепископ Виленский и Литовский Хризостом.

После литовских событий центробежные силы в СССР приобрели необратимый характер. Центральная политическая власть ослабла и потеряла остатки былого авторитета. Апогеем кризиса стал августовский путч, когда президент СССР М. С. Горбачев был изолирован на президентской даче в Форосе в Крыму: у него были отключены телефоны, и он, по сути, оказался под домашним арестом. 19 августа в стране было объявлено чрезвычайное положение, на улицы Москвы и некоторых других крупных городов были выведены танки, почти все центральные газеты были запрещены, прекратили вещание все телеканалы, кроме Первого, и почти все радиостанции. Во главе переворота встал самозваный «Государственный комитет по чрезвычайному положению» (ГКЧП) во главе с «и. о. президента СССР» Г. И. Янаевым.

Путч. Москва. Август 1991 г.

Противники ГКЧП во главе с президентом России Ельциным предприняли решительные действия, дабы предотвратить сползание страны к военной диктатуре. Армия не поддержала путчистов, и войска, посланные к Белому дому, не применили силу против руководства России, а некоторые воинские подразделения открыто перешли на его сторону. 22 августа Ельцин организовал перелет президента СССР Горбачева в Москву, а «путчисты» были арестованы. По указу Ельцина была запрещена КПСС, а здания ее обкомов и райкомов были опечатаны.

Церковь оказалась перед новым вызовом: обретая общественный авторитет, она впервые за многие десятилетия должна была сформулировать свое отношение к текущим политическим событиям и сделать это в условиях, когда на нее оказывалось сильнейшее давление. Митрополит Кирилл вспоминал, что решено было при выработке позиции Церкви исходить из православного учения о Церкви и государстве, а не из прагматических соображений: «Церковь по природе своей не может быть ни в оппозиции, ни во власти… основное для Церкви — дело человеческого спасения. Ничем другим она не занимается. Поэтому все проблемы, что ей приходится решать, должны рассматриваться с этой точки зрения»[180].

По предложению митрополита Кирилла Патриарх Алексий II, совершавший 19 августа, в праздник Преображения Господня, торжественное богослужение в Успенском соборе Московского Кремля, отказался поминать государственную власть. Вспоминает Патриарх Кирилл: «На протяжении всей истории Церкви ее отношения с государством были одним из самых важных, если не сказать самым важным вопросом… В 1991 году перед распадом СССР Церковь оказалась в гуще событий… Сейчас уже не тайна, что тогда на Церковь оказывалось сильнейшее давление с обеих сторон. И вот, если в такой ситуации дрогнуть и занять позицию, не следуя богословскому взгляду, а исходя из некоего прагматизма, то возникает риск совершить ошибку. Модель церковно-государственных отношений новейшего времени закладывалась с 1991 года, когда Святейший Патриарх в дни известных событий не благословил поминать власть»[181].

В ночь с 20 на 21 августа голос Церкви прозвучал на всю страну — Патриарх Алексий II выступил с публичным обращением, проект которого готовился в ОВЦС под руководством митрополита Кирилла: «Братья и сестры! Взорван хрупкий гражданский мир в нашем обществе. По поступающим сообщениям, начинается открытое вооруженное столкновение и кровопролитие. В этих условиях мой долг Патриарха предупредить всех, кому слово Церкви дорого и небезразлично: всякий, кто поднимает оружие на своего ближнего, против безоружных людей, — принимает на душу тягчайший грех, отлучающий его от Церкви, от Бога. О таковых подобало бы проливать больше слез и молитв, чем об их жертвах. Да избавит нас Господь от страшного греха братоубийства! Потому и предупреждаю я всех соотечественников: Церковь не благословляет, не может благословить беззаконные, насильственные, кровопролитные действия. Я прошу всех вас, дорогие, сделать все, чтобы не вспыхнул пламень междоусобной войны. Остановитесь! Я прошу солдат и их командиров вспомнить, что цену за человеческую жизнь не может назначить и уплатить никто»[182].