Патриарх Кирилл. Биография. Юбилейное издание к 75-летию со дня рождения

В XX веке вопрос о церковном окормлении диаспоры стал особенно актуальным, так как затронул религиозные нужды миллионов православных людей, оказавшихся на чужбине в результате массовых переселений. Позиция Константинопольского Патриархата, базирующаяся на мнении об «особом служении и деятельности Константинопольского престола и его привилегиях, признанных за ним Вселенскими Соборами», состояла в том, что «любая область, находящаяся за границами установленной юрисдикции, подчиняется Константинопольской Церкви». Таким образом, Константинополь претендовал на церковное руководство всеми православными общинами, оказавшимися вне канонической территории других Поместных Православных Церквей, в то время как все другие Поместные Церкви «не могут канонически распространить свою власть за пределы их собственных областей».

Мнение Русской Церкви, в основных своих тезисах сформулированное митрополитом Кириллом, состоит в том, что «ни одна из Поместных… Православных Церквей не имеет особой, исключительной и всеобъемлющей юрисдикции над всей православной диаспорой, вмешательство одних Православных Церквей в развитие церковной диаспоры других Церквей отвергается, беспорядок разнообразия и противоречивости многочисленных юрисдикций и юрисдикционных отношений в православной диаспоре требует уврачевания усилиями всех Православных Церквей, имеющих свою диаспору и несущих… ответственность за настоящее и будущее этой диаспоры, правильное решение вопроса о диаспоре требует от всех готовности во имя единства и блага святого Православия исходить не только из частности интересов своих Церквей, но и из понимания, что нужно и что полезно в целом для святого Православия в странах диаспоры. Православные Церкви в диаспоре, возникшие вследствие миссионерских успехов отдельных Поместных Православных Церквей, а также вследствие многочисленного собрания православных переселенцев, должны превращаться постепенно в новые Поместные Церкви, получая автокефалию (или сначала автономию) от своих Церквей-Матерей и признание от остальных Церквей-Сестер»[267].

Проблема диаспоры обсуждалась на Межправославных подготовительных комиссиях в 1990 и 1993 годах, на Конференции православных канонистов в 1995 году. Вопрос пастырского окормления диаспоры, по мнению митрополита Кирилла, может быть решен только на всеправославном уровне. Однако позиция Константинопольского Патриархата препятствует сбалансированному решению этого вопроса: «Еще с 20-х годов прошлого века мы постоянно встречаемся с проблемой выдвинутого Константинопольской Церковью особенного толкования 28-го правила IV Вселенского Собора, где упоминается поставление епископов „у иноплеменников“ Понтийской, Асийской и Фракийской областей. Из этого, как известно, Константинопольский Патриархат сделал вывод, что только Константинопольская Церковь имеет право церковной юрисдикции вне своих территориальных пределов, а именно — во всем мире, сколь угодно далеко от вышереченных областей из 28-го правила. Пока наша Церковь исповеднически претерпевала гонения от богоборческой власти, она не имела возможности вступать в полномасштабные дискуссии по подобным вопросам и вести об этом диалог с прочими Церквами. Теперь эту же каноническую новеллу пытаются представить в качестве общего мнения, консенсуса всех православных, хотя далеко не все Поместные Церкви согласны с таким толкованием 28-го правила»[268].

Тема автокефалии, поднятая на заседании Межправославной подготовительной комиссии 7–13 ноября 1993 года в Шамбези, также выявила существенные разногласия в позиции Поместных Церквей. Греческие Церкви отвергли единоличное право какой-либо Церкви даровать автокефалию своей части, выдвигая на первый план соборный способ принятия решения об автокефалии; согласие всей семьи Православных Церквей провозглашается обязательным условием для появления новой автокефальной Церкви, при этом инициатива провозглашения автокефалии может исходить только от Константинопольского Патриарха.

Позиция Русской Православной Церкви основывалась на постулате о равенстве всех Церквей независимо от их древности и апостольского происхождения и утверждает принцип полной независимости Церкви-Матери в деле дарования автокефалии какой-либо своей части (именно на этом основании Русская Церковь в 1970 году предоставила автокефалию своей бывшей Американской митрополии).

Позиция Русской Православной Церкви была сформулирована митрополитом Кириллом: «Священные каноны нигде прямо не говорят о критериях и порядке предоставления автокефалии. Поэтому данный вопрос включен в список тем будущего Великого и Святого Собора Православной Церкви. Тем не менее изучение прецедентов, имевших место в истории, а также нормы, вытекающие из некоторых канонических правил, дают нам указания на то, каким критериям и условиям должна удовлетворять та или иная Церковь для получения автокефального статуса. Прежде всего, Церковь должна располагать внутренними возможностями для существования, независимого от другой церковной власти. Для этого ей необходимо иметь не менее трех архиереев, достаточное количество пастырей и паствы. Важно также, чтобы в Церкви имелось единое мнение всей ее полноты относительно того, что провозглашение автокефалии послужит пользе Церкви и будет способствовать более успешному ее развитию. Каноническое предание имплицитно предполагает также согласие на автокефалию Матери-Церкви, то есть той Церкви, законной частью которой является претендующая на автокефалию община»[269].

Игнорирование этих условий со стороны Константинопольского Патриархата, претендующего на исключительное и всеобъемлющее право инициировать предоставление автокефалии, порождало на рубеже XX и XXI веков все новые очаги напряжения в межправославных отношениях (например, систематические попытки поднять вопрос об автокефалии Украинской Православной Церкви).

Митрополит Кирилл, характеризуя статус и положение Украинской Православной Церкви Московского Патриархата, констатировал ее «фактически полную самостоятельность», отметив наличие лишь двух факторов, которые обеспечивают некую духовную связь православных Украины с Русской Церковью: «На Украине в православных храмах поминают имя Московского Патриарха… после избрания главы Украинской православной Церкви его должен утвердить Московский Патриарх». При этом необходимо учитывать, что «абсолютное большинство православных на Украине за такой статус-кво, не хотят менять ничего». Попытки Константинопольского Патриарха вмешаться в решение вопроса, к которому он прямого отношения не имеет, провоцируют неканоническое развитие событий и новый церковный раскол. Уже существующий раскол на Украине возник как раскол внутри украинского общества и «исцелить этот раскол из Константинополя и даже из Москвы невозможно. Только сами украинские православные могут и должны решать эту проблему»[270].

В начале 2003 года Константинопольский Патриархат попробовал реализовать свою концепцию исключительных прав на окормление диаспоры, заявив претензии на особый статус своей Церкви в рамках Европейского Союза (ЕС). На Межправославном совещании в Ираклионе (Крит) в марте 2003 года митрополит Халкидонский Мелитон, секретарь Священного Синода Константинопольского Патриархата, заявил, что «Вселенскому Патриарху как первому среди равных православных иерархов и Святому и Священному Синоду, собранному вокруг него, усвоено первенство чести и некоторые координирующие, дополняющие и юридические обязанности, которые простираются на всю экумену, где ни одна другая Православная Церковь не имеет поместной юрисдикции, а следовательно, и на территорию ЕС… Отсюда возникает необходимость признания Европейской Конституцией за Вселенским Патриархатом прав юридического лица международного калибра как по отношению к ЕС, так и по отношению к его странам-членам»[271]. Поместные Православные Церкви тогда не поддержали данное предложение, в результате представитель Константинопольского Патриархата был вынужден его снять.

В октябре 2003 года это предложение в несколько измененном виде прозвучало в ходе седьмого диалога между Православными Церквами и Европейской народной партией. В проекте итогового документа, посланном для предварительной реакции в Московский Патриархат, говорилось о необходимости учреждения для Вселенского Патриархата особого общеевропейского и международного статуса юридического лица с полномочиями представлять в ЕС все православные страны — члены ЕС.

В ответ на это предложение митрополит Кирилл в письме на имя Халкидонского митрополита Мелитона обозначил позицию Русской Православной Церкви: «Видится необходимым упоминание помимо Константинопольского Патриархата и других Православных Церквей, представленных более чем в одном государстве — члене ЕС»[272].

Проигнорировав это обращение, Константинопольский Патриархат пресек возможную дискуссию. По сути, под видом создания координирующего центра для всего Православия Константинопольский Патриархат хотел добиться признания ЕС канонической территорией Константинопольского Патриархата, «где ни одна другая Православная Церковь не имеет поместной юрисдикции», и завладеть полномочиями единолично представлять Вселенское Православие в отношениях с Евросоюзом.

Очевидно, что оба плана противоречили интересам других Поместных Православных Церквей, так как могли привести к вытеснению других православных юрисдикций из Европы и к узурпации Константинополем традиционных полномочий глав и Соборов автокефальных Церквей.

X пленарная сессия Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между РКЦ и Православной Церковью. Равенна. 2007 г.

В 2007 году в ходе работы Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Православной и Римско-Католической Церквами остро встал вопрос о первенстве во Вселенской Церкви. 13 октября 2007 года на заседании Смешанной комиссии в Равенне — в отсутствие делегации Русской Церкви и без учета ее мнения — был принят документ «Экклезиологические и канонические последствия сакраментальной природы Церкви».

Изучив равеннский документ, Русская Церковь не согласилась с ним в той части, где речь идет о соборности и примате на уровне Вселенской Церкви, а именно — о распространении канонической власти Римского епископа на его отношения с главами других Поместных Церквей. В принятии такого документа Константинопольским Патриархатом прослеживалось желание заявить о своем первенстве в православном мире.

Экклезиологическая позиция Константинополя характеризуется претензиями на существенные властные полномочия во Вселенском Православии. Критерием принадлежности любой Церкви к православному миру предлагается считать ее отношения с Константинопольским Патриархатом (наличие или отсутствие общения). Архиерей или клирик, находящийся за пределами территории своей Поместной Церкви, как бы автоматически попадает в юрисдикцию Константинопольского Патриархата (следовательно, принятие такого священнослужителя в константинопольскую юрисдикцию может происходить без ведома рукоположивших его архиереев, без отпускной грамоты и помимо воли его священноначалия). Константинопольский Патриархат устанавливает границы Церквей, а в случае, когда его точка зрения по данному вопросу не совпадает с мнением той или иной Церкви, имеет право действовать по собственному усмотрению. Константинопольский Патриархат может единолично определять состав участников в межправославных мероприятиях.

Неканоничность и историческая необоснованность этих узурпаторских представлений, их опасность для межправославных отношений не останавливают Константинопольский Патриархат в его систематических попытках реализовать эту позицию в том или ином виде в разных регионах (например, в Эстонии или в ЕС, где иерархи Константинопольской Церкви, по мнению ее руководства, должны представлять интересы всех православных в отношениях с правительствами, другими конфессиями, государственными и межконфессиональными организациями).

Изложенная позиция Константинопольской Церкви представляет собой тот основной вызов, с которым столкнулась Русская Православная Церковь в области межправославных отношений в 90-х годах XX века и в 2000-х годах. В ответ на эту концепцию Московский Патриархат всегда настаивал на том, что межправославные отношения должны строиться на основе уважения принципа канонической территории, сложившегося уже в апостольскую эпоху. Именно тогда сформировалась модель церковного устройства, базирующаяся на формуле «один город — один епископ — одна Церковь».

Двусторонние отношения с Поместными Православными Церквами