— Можешь послушать, не вредно, — ответил Полтавчук, пуская изо рта густой дым.
— Голосуй, — предложил Булат председателю собрания.
— Поступило, товарищи, предложение, — отчеканил Твердохлеб. — Коммунисты Донецкого полка просят комиссара бригады отослать гражданку Парусову в тыловой обоз.
— Что, что? Что это значит! Это все Булат здесь баламутит.
— Не волнуйся, Медун, — спокойно остановил его Полтавчук. — Что ты — Булат да Булат! Потерпи, увидишь, голосование покажет.
— Что значит голосование? Не могут красноармейцы решать дела высшей политики!
— Это партийцы. Актив полка, — отрезал Алексей.
— Я голосую, — не обращая внимания на Медуна, густым басом произнес Твердохлеб и первым поднял руку.
— Это спецеедство, — насупился Медун, обнаружив единодушие собравшихся. — Такими делами мы бьем по нашему лучшему командирскому составу. От тебя, Полтавчук, я не ожидал.
— А то, что ты допускаешь, — ответил сердито Полтавчук, — полкоедство. Такие дела бьют по всей красноармейской массе.
— Что, что? Хотите разогнать наше командование?
— Может, и придется кое-кого разогнать, — ответил Булат. — Дождемся бригадного партсобрания.
— Правильно, — поддерживал Булата Твердохлеб.
— Золотые слова!
— Давно пора, — донеслось со всех сторон.
Твердохлеб, закрыв собрание, задержал коня и присоединился к своему эскадрону. Его примеру последовали и остальные партийцы. Лишь Медун, опустив поводья, нахмурившись, оставался в голове колонны полка.
Так они и следовали молчаливой тройкой. Медун и Булат по бокам, командир полка в середине. Первым нарушил молчание Полтавчук. Хитровато взглянув на Алексея, он спросил:
— Ты, товарищ Булат, не слышал анекдот про перыну, дытыну, латыну?
— Нет, не приходилось, — ответил Булат.
— Ну, крой, — отозвался Медун. — Что-что — анекдоты люблю.