Контрудар

— А знаете ли, товарищ Булат, какие новости у нас? — Парусова, стрельнув глазами в сторону Сливы, нетерпеливо повела плечом.

— Это мой товарищ, — успокоил ее Алексей.

Добровольный санитар, победоносно посмотрев на женщину, сел в угол под образа чинить гимнастерку.

— Да, Алексей Иванович. В Московском полку новый командир полка, говорят, из кирасирских унтеров. Такой высокий, красивый, представительный мужчина. Только чудной, говорит как-то странно: «хотить», «ухи». А к нам в бригаду пригнали на пополнение эскадрон эстонцев.

Воспаленные глаза больного пристально следили за частыми передергиваниями лица нервничавшей посетительницы.

— Бригада переводится из Первоконстантиновки и Строгановки к Преображенскому хутору, — продолжала выкладывать комбригша. — Это, знаете, имение Фальцфейна, говорят, замечательный замок. Вообще, — понизила она голос до полушепота, — предстоит много нового и интересного. Я думаю, товарищ Булат, что у нас с вами больше не будет никаких недоразумений. Выздоравливайте, становитесь на ноги, и вы будете нашим другом. Мы заживем с вами чудесно. — Парусова бросила нетерпеливый взгляд на Сливу… — И есть основания предполагать, что вас скоро назначат комиссаром бригады.

Булат закрыл глаза. Он не понимал ничего. Ему казалось, что вновь возвращаются терзавшие его кошмары.

— Это длинная история. Если хотите, я вам расскажу. По секрету только, имейте в виду. Здесь, под Перекопом, как вам известно, стоит восьмая червонноказачья дивизия. Поймите, во всей той дивизии ни одного настоящего кавалериста. Говорят — имеется там у них один старый офицер, и тот коновод наштадива. Начальник штаба дивизии — еврейчик. Поймите, начальник штаба ка-ва-ле-рий-ской дивизии! Я понимаю: свобода, равноправие. Все хорошо. Но это?!

Булат, с напряженным вниманием вслушиваясь в слова Парусовой, понимал, что затевается нечто необычное.

— Командир дивизии, — продолжала Грета Ивановна, — двадцатидвухлетний недоучка. Все военные знания он получил в «шашнадцатой» роте какого-то пехотного военного времени полка.

— Но под его командой Червонное казачество разбило лучшие деникинские полки под Кромами, — не стерпев, заговорил Булат.

— Это одна из многих случайностей капризной судьбы, — авторитетно заявила женщина. — Так вечно продолжаться не может. В кавалерийской дивизии должен быть настоящий начальник. И вот я получила письмо от нашего друга — помощника начальника штаба армии — о том, что наша бригада вливается в Червонное казачество и кандидатура Аркадия Николаевича выдвинута на должность начдива. Товарищ Медун, естественно надо полагать, будет комиссаром дивизии, и для вас, товарищ Булат, открывается свободная вакансия…

— А за это? — Алексей приподнялся на локте.

— За это будем друзьями, — протянула она руку, но больной не шелохнулся.

— Значит, Парусов будет командиром червонноказачьей дивизии? — спросил он, чувствуя прилив жаркой крови в голове.

— Ясно. Он же старый, опытный кавалерист.

— А Медун комиссаром дивизии?

— Естественно. Ведь они так сработались с моим Аркадием.

— Не бывать этому, — едва ворочая языком в пересохшем рту, прохрипел Алексей.

— Я вижу, у вас жар, Алексей Иванович. Не стану вас больше беспокоить. Выздоравливайте, а тогда, надеюсь, еще поговорим. Авось вы поймете меня. Я желаю вам только пользы.