Русская и Сербская Православные Церкви в XX веке. История взаимоотношений

23 октября 1920 г. правительство издало распоряжение об избрании первого патриарха единой Сербской Церкви и подписало «Устав о выборах патриарха». В тот же день был обнародован и утвержден и временный «Устав Сербского Патриархата». После принятия этих документов 12 ноября 1920 г. митрополит Димитрий вновь был избран патриархом и занимал кафедру вплоть до своей кончины 6 апреля 1930 г.[184] Избрание предстоятеля утвердил король Александр I. По закону от 28 июня 1921 г. Церковь осталась неотделенной от государства[185],

Константинопольская Патриархия признала возвышение Сербской Церкви в ранг патриархата специальным томосом в 1922 г. При этом в королевстве в июне 1921 г. была принята конституция, в которой провозглашалось равноправие православия, католичества и магометанства; государство обещало оказывать им одинаковую материальную помощь. В 1929 г. вступил в действие закон о Сербской Православной Церкви[186].

На Всеправославном совещании, проходившем с 10 мая по 8 июня 1923 г. в Константинополе, из девяти его участников два представляли Сербскую Церковь, в том числе митрополит Гавриил (Дожич). В результате дискуссии было решено предписать Православным Поместным Церквам временно принять «новоюлианский» календарь сербского астронома профессора М. Миланковича, священникам и диаконам разрешили жениться после рукоположения, а вдовым священникам и диаконам вступать во второй брак. Эти решения поддержал и владыка Гавриил, однако Сербская Церковь, как и большинство других Православных Поместных Церквей, их не приняла[187].

Митрополит Антоний (Храповицкий).

Оставаясь верным церковным традициям, патриарх Димитрий 21 июня 1923 г. в письме уведомил Константинопольского патриарха Мелетия, что решение «Всеправославного конгресса» о календарных реформах может быть приемлемо только «при условии, что оно будет применено одновременно во всех Православных Церквах». Пользуясь неустроенностью Сербской Церкви после войны, в начале 1920-х гг. три священника даже вступили во второй брак, но вскоре были лишены за это священного сана[188].

За время патриаршества святителя Димитрия было образовано несколько новых епархий. Особенное значение имело создание Американо-Канадской епархии. В 1919 г. начал выходить официальный печатный орган Сербской Церкви – журнал «Гласник», также издавалась газета «Глас Православия». 6 сентября 1920 г. был основан православный богословский факультет в составе Белградского университета (единственное высшее духовное учебное заведение Сербской Церкви). Неблагоприятная для его открытия ситуация изменилась после окончания Первой мировой войны и приезда в страну большого количества бывших профессоров российских духовных академий. 6 сентября 1920 г. состоялось первое заседание Ученого совета факультета в помещении ректората Белградского университета, 15 декабря начались занятия. Хотя деканом был избран выпускник Киевской духовной академии профессор-протоиерей Стефан (Стеван) Димитриевич, наибольший вес имели русские богословы: Н. Н. Глубоковский, А. П. Доброклонский, С. В. Троицкий, протоиереи Феодор Титов, Александр Рождественский и др.[189]

Не случайно первый декан факультета, доктор богословия протоиерей Стефан Димитриевич в речи, произнесенной по случаю начала обучения 20 декабря 1920 г., отметил: «Нынешнее открытие давно проектированного Богословского факультета совпадает как раз со временем окончательного соединения Сербской Церкви. Он открывается при содействии русских братьев»[190].

Российские профессора внесли чрезвычайно большой вклад в сербскую богословскую науку и даже церковную идеологию. Так, например, профессор-протоиерей Феодор Титов в 1930-х гг. опубликовал ряд текстов по сербской церковной истории, в которых он освещал темы, связанные с деятельностью одного из самых почитаемых в стране святых – свт. Саввы. Данные тексты писались в рамках кампании широкой пропаганды, предпринятой Сербской Церковью, которая стремилась через святосавскую концепцию (учение святосаввия, по-сербски – светосавлие, то есть наследие св. Саввы) укрепить национальное единство сербского народа на просторах многонационального Королевства Югославии[191]. В начале 1930-х гг. было образовано объединение студентов богословского факультета «Светосавлие» («Светосавлю»).

В 1926 г., согласно решению Ученого совета от 14 декабря 1925 г., стал выходить научный журнал белградского богословского факультета «Богословие» («Богословлю»), главным редактором которого был профессор-протопресвитер Димитрий Стефанович. В 1932–1941 гг. также издавался журнал «Светосавлие» («Светосавлие») – печатный орган студентов факультета[192]. На его страницах преобладали панправославные, славянофильские, антизападные и национально-мессианские идеологические концепции. В журнале часто публиковались русские богословы. Один из основных авторов – профессор-протоиерей Феодор Титов, в 1933 г. поместил в одном из номеров программную статью «Светосавлие»[193].

Постепенно росло число учащихся богословского факультета. В 1938/1939 г. на нем числилось уже 340 студентов, в том числе 32 женщины, из них первокурсников 106 человек[194]. В 1920–1924 гг. при активном участии русских эмигрантов действовал православный богословский факультет в Загребском университете[195]. Кроме того, действовали пять духовных семинарий (богословий) Сербской Церкви: в Цетинье, Призрене, Битоле (с 1922 г.), Сараево и семинария св. Саввы в Сремских Карловцах[196]. Во всех действующих семинариях существенную часть преподавателей составляли русские эмигранты. Кроме того, они нередко были учителями Закона Божия в сербских гимназиях[197].

Патриарх Сербский Варнава.

Хотя патриарх Димитрий и не принадлежал к ярко выраженным русофилам, он оказывал большую помощь русским беженцам и неоднократно проявлял свою «братскую солидарность» с ними[198]. В феврале 1922 г. Святейший патриарх Московский и всея России Тихон написал ответное послание владыке Димитрию, в котором выразил благодарность за гостеприимство и прием, устроенный оказавшимся на чужбине священнослужителям и мирянам Русской Православной Церкви. После своего освобождения из-под ареста и возвращения к управлению Церковью святитель Тихон 14 ноября 1923 г. отправил новое послание владыке Димитрию[199]. Особенно значительная помощь была оказана русским обителям Афона.

В свою очередь русская церковная эмиграция оказала сильное благотворное влияние на Сербскую Православную Церковь. Современные сербские авторы отмечают различные аспекты происшедшего под русским влиянием возрождения и развития православной духовной жизни в Югославии в первой половине XX века: внедрение монашеского общежития, улучшение богослужебной практики, усвоение традиций русского исихазма, развитие церковной культуры, особенно пения и иконописи, расцвет миссионерства, обновление монастырских храмов и жилых зданий, развитие монастырской экономики и т. д. Правда, по мнению некоторых исследователей, русские эмигранты, с одной стороны, модернизировали сербское православие, а с другой – одновременно усилили в нем антизападные тенденции. Впрочем, по мнению этих исследователей (в частности, Клауса Бухенау), определяющее значение для сербских православных антизападников имели идеи русских славянофилов XIX века, а также Ф. М. Достоевского[200].

Существенную роль в усилении влияния российской церковной эмиграции сыграло указание министра по делам религии о принятии русских священников на приходскую службу в Сербскую Православную Церковь, данное в мае 1920 г. по предложению епископа Нишского Досифея (Васича). В результате около 250 русских пастырей нашли себе приходские места в сербских храмах. Этим российское духовенство оказало Сербской Церкви значительную помощь: многие священнослужители ее погибли во время войны.

Важнейшее значение для возрождения почти исчезнувшего в XVIII–XIX веках сербского женского монашества имел приезд в Сербию в августе 1920 г. сестер русской Леснинской женской обители с чудотворной Леснинской иконой Божией Матери. В ноябре 1920 г. они разместились в пустовавшем монастыре Хопово на Фрушкой горе, где оставались более 20 лет. И если в 1919 г. женские обители в Сербии вообще отсутствовали, то в 1924 г. их было уже четыре, с 70 монахинями и 35 послушницами[201].

Первый сербский женский монастырь Кувеждин на Фрушкой горе возник в октябре 1923 г., когда туда переселились из Хопово 13 сестер (9 русских и 4 сербки) во главе с сербкой игуменией Меланией (Кривокучин), принявшей постриг в Хопово. Другая игумения, Диодора (Дохторова), в 1924 г. приняла монашеский постриг в Хопово, а в следующем году возглавила новый русско-сербский женский монастырь свв. мчч. Кирика и Иулиты в Цариброде. Среди наиболее известных хоповских сестер, вставших во главе новых сербских обителей, также были: игумения монастыря Петковица Сидония, игумения монастыря Лешак Михаила, игумения Введенского монастыря в Белграде Ангелина (Грачева), игумения монастыря Дивляне Диодора и игумения Темского монастыря Мелитина (Гогулова). Всего хоповские сестры основали около 10 новых женских монастырей, духовные чада игумении Диодоры создали еще три, и к середине 1930-х гг. число православных женских обителей в Югославии достигло 16[202].

Патриарх Сербский Герман.

В заслугах русских монахинь из Хопово в возрождении сербского женского монашества не сомневался ни один свидетель событий или исследователь его истории. Так, например, протоиерей С. Петкович в 1930 г. писал: «Крупный русский монастырь, который следует рассматривать как центр, из которого выросли первые сербские женские монастыри после Первой мировой войны, был основан… в Лесне… в Холмской епархии»[203]. Патриарх Димитрий всемерно способствовал развитию женского монашества.

После кончины святителя Димитрия его преемником 12 апреля 1930 г. был избран митрополит Скопленский Варнава (Росич). Он учился в Петербургской духовной академии, где в 1905 г. принял монашеский постриг от своего учителя – ректора Академии епископа Сергия (Страгородского, будущего патриарха Московского и всея Руси) и был возведен в сан иеродиакона и иеромонаха[204]. В 1916 г., по поручению сербского правительства, владыка Варнава приехал в Россию для выполнения церковно-дипломатической миссии – возбуждения среди русского народа братского участия к тяжелому политическому положению и материальной нужде, в которых находилась сербская армия и беженцы. В это время владыка провел большую работу по укреплению русско-сербского духовного и военного братства. Епископ Варнава также был свидетелем начала работы Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг. и сослужил будущему патриарху Московскому и всея России Тихону[205].

Своему избранию святитель Варнава был во многом обязан политической ситуации в стране, где в октябре 1929 г. была установлена военно-монархическая диктатура Александра I, и, в частности, новому закону «О выборах патриарха Сербской Православной Церкви», принятому в апреле 1930 г., который предоставлял окончательный выбор из трех кандидатов, предложенных выборным собранием, королю. Из этих трех кандидатов Александр I выбрал митрополита Варнаву. Король ожидал, что сменивший прежнего престарелого новый деятельный патриарх укрепит церковную дисциплину, сделает более ощутимым «национальный дух» православия и поддержит унитаристскую национальную политику королевского правительства[206].