— Что они?.. Бить будут.
— Как бить?
— Ну как бьют… Руками… или ногами.
— Ну почему же обязательно бить?
— Но она же, она же тоже могла не присылать изорванное письмо обратно! Значит, хотела, чтоб больнее было! Понимаете, ведь можно было просто не отвечать!
— А почему ты сюда приехал?
— Они мне здесь свидание назначили, — сказал я. — Наверное, им это здесь удобнее… И жениха ее увижу!
— Значит, ты приехал в Дубну для того, чтоб тебя здесь избили?..
— Ну почему для этого? Я не только для этого. Я же говорю — жениха увижу… И потом это же ерунда по сравнению с тем, что она натворила. Ей ведь сейчас должно быть очень тяжело, ей, может, тяжелее, чем мне. Я же ничего такого не сделал — и то… Поговорить нам надо. Объясниться. Это ведь значит объяснить…ся. Объяснить се…бя… другому. Я правильно это слово понимаю? — Я посмотрел на Юрия Игоревича, но он мне не ответил. — Вот вы начали объяснять мне, ну, там про якорь, и мне сразу же стало легче. Так и она, вот если объяснит мне се-бя — и ей станет легче, ведь правда? И нам обоим станет легче, — сказал я, — или тяжелее. Но пусть будет тяжелее или даже легче, лишь бы не так, как сейчас. — Я посмотрел на часы, было уже поздно.
— Наверно, они уже не приедут? — Шоссе, ведущее из Дубны на Москву, было пустынным.
— А ты показывал кому-нибудь свои рисунки? — спросил он меня вдруг.
— Нет, — сказал я. — А.
— А ей показывал?
— А ей уже поздно показывать рисунки, — ответил я. — А в общем показывал, — вспомнил я про рисунок. — Я в тот день, когда все это случилось, в Строгановском училище какому-то доценту что-то рисовал и требовал, чтоб он мне справку дал, что я гений и что меня ждет большое будущее.
— Тебя еще ждет большое будущее.
Я вспомнил, что моя мама сказала отцу фразу много лет тому назад, когда они выясняли при мне отношения: «Я тебя полюбила не только за то, каким ты был, но и за то, каким ты будешь!» Ну при чем здесь Юрий Игоревич, не мог же он присутствовать при объяснении моих родителей? Да нет, просто это значит, что не только одна моя мама говорила эти слова.
— Вы не знаете, когда поезд в Москву? — спросил я Юрия.
— Поедем на машине, нам с отцом тоже надо в Москву, — и быстро зашагал к видневшимся сквозь деревья зданиям, где стояла «Волга» с эмблемой автоклуба «Планета». В машине уже сидел мужчина, а на заднем сиденье были пластинки и два магнитофона. Мы познакомились.
— Слушай, отец, у тебя есть записи тенора Левашова?
— Левашова? — отец Шубкина помолчал, потом сказал: — Есть одна пластинка с арией Дубровского. Очень талантливо начал в Большом театре. С ним что-то случилось. Мне рассказывали, что на премьере…