В начале апреля 1941 г. германские войска напали на Грецию и вскоре оккупировали Афонский полуостров. 22 апреля в Карее появился немецкий капитан в сопровождении пяти офицеров и объявил о факте занятия Афона. Все греческие государственные учреждения были распущены, и их служащие уехали с полуострова, при этом вместо греческого был назначен немецкий комендант Святой Горы[409].
После оккупации Греции над Афоном нависла реальная угроза потери независимости, древнего монашеского уклада и церковных святынь. Кроме того, союзники Германии — болгарские власти в апреле выразили желание взять всю территорию Святой Горы под свой военный контроль. По мнению греческих монахов, болгары не просто намеревались оккупировать Афон, но и изгнать греков (что в действительности никем не планировалось), включив в дальнейшем Святую Гору в состав Болгарии. Поскольку болгарская армия заняла Эгейскую Фракию и приближалась к Афону, Священный Кинот посчитал, что разорение Святой Горы неминуемо и решил воспрепятствовать этому. 13 (26) апреля 1941 г. Кинот направил «рейхсканцлеру германского государства Адольфу Гитлеру» послание с просьбой сохранить монастыри от разрушения и взять их под личное покровительство. В этом составленном в довольно дипломатическом тоне письме члены Кинота просили рейхсканцлера не причинять вреда Святой Горе, подчеркивая уникальность монашеской жизни на древнем Афоне и «мирную жизнь в молитвах и постах» обитающих там отшельников. После обширного исторического обзора в заключительной части послания говорилось: «Сохранение этого строя автономного монашеского государства, совершенно удовлетворяющего всех подвизающихся во Святой Горе православных монахов, независимо от их национальности, и соответствующего их цели и назначению, просим и молим горячо, Ваше Превосходительство, взять под свое высокое покровительство и попечение. Царя царствующих и Господа господствующих от всей души и сердца умоляем даровать Вашему Превосходительству здравие и долгоденствие на благо славного Германского народа»[410].
Под документом стояли подписи представителей всех 20 монастырей, в том числе от Руссика отцов Протогена и Василия.
Послание составил старец Гавриил, духовник греческого монастыря Дионисиат, а перевел его текст на немецкий язык монах Герасим (Менагиас). При этом отношение отца Герасима к немцам было негативным и, по свидетельству других афонитов, характеризовалось словами: «Низпосла стрелы, и разгна [их], и молнии оумножи, и смяте [их]»[411].
После отправки письменного обращения Священного Кинота германскому руководству на Афон прибыла группа немецких офицеров. Как вспоминал монах Герасим (Менагиас), многие из них были очень образованными людьми и хорошо знали не только европейские языки, но и древнегреческий. Прибывшая группа поселилась в Карее. Для того чтобы вести с немцами переговоры, требовался монах, знающий немецкий язык, а на Афоне в то время среди греков грамотных иноков было очень мало. Поскольку русский иеромонах Софроний (Сахаров) владел несколькими европейскими языками, в том числе хорошо знал немецкий язык, его попросили сопровождать приехавших офицеров в поездке по монастырям и убедить их в необходимости сохранить Святую Гору. Один из афонитов позднее писал: «Своей образованностью, воспитанием и скромностью отец Софроний так поразил немцев, что рапорт, который они подали в ставку Гитлера после посещения Афона, был самым благожелательным. Ответ ставки также был положительным. В результате ни один из монастырей Афона во время оккупации не пострадал и не лишился своего самоуправления. Более того, немецкий гарнизон перекрыл доступ на Афон всем мирянам»[412]. Позднее этот случай был использован для ложного обвинения отца Софрония в сотрудничестве с оккупантами, хотя он лишь выполнил поручение Кинота.
Вскоре после инспекционной поездки последовал приказ германской военной администрации Салоник, запрещавший не только гражданским лицам, но и немецким и болгарским военным свободный проход на Святую Гору. В греческой газете «Новая Европа» от 29 апреля 1941 г. было опубликовано распоряжение, подписанное генерал-майором Арензеном (начальнику полевой комендатуре № 808): «Область Святой Горы находится под покровительством (протекторатом) германских военных сил. Воспрещается въезд в эту область всякому без письменного разрешения Военного управления»[413].
Контроль за исполнением этого решения был поручен отделению гестапо, размещенному в городе Уранополисе, у границы Афона. Кроме того, на Афонском полуострове были размещены караульные посты германской армии — в Великой Лавре св. Афанасия, на Вигле и на берегу, рядом с румынским скитом св. Иоанна Предтечи. Военнослужащие этих постов подчинялись старшей полевой комендатуре № 395. С лета 1943 г. немецкие оккупационные части состояли из одного унтер-офицера и пяти чинов военной полиции в Карее и из небольшого гарнизона морского наблюдательного пункта на мысу Нимфеон. Некоторые старые монахи позднее вспоминали, что немецкие солдаты не входили с оружием в монастыри, складывая винтовки в козлы перед вратами обителей. Просьба властей Болгарии о расквартировании на Афоне солдат болгарского батальона была отклонена[414].
Вместе с офицерами прибыли немецкие ученые, в частности профессор Ф. Дёльгер и доктор Е. Вайганд, которые при содействии Священного Кинота были допущены во все библиотеки святогорских монастырей, в том числе Руссика. Помимо старинных рукописей, эти специалисты изучали православные медитативно-духовные практики и традиции исихазма. Результаты проведенной в августе — сентябре 1941 г. немецкой научной экспедиции на Святую Гору были частично опубликованы в книге «Монашеская страна Афон» (объемом 303 страницы), изданной в сентябре 1943 г. штабом управления при рейхсминистре занятых восточных территорий Альфреде Розенберге в Мюнхене при участии рейхсгауптштелленлейтера А. Дейндля[415].
Хотя германское руководство гарантировало афонским монастырям сохранение прежней автономии и правил управления жизнью обителей, но оставило немецкого губернатора Святой Горы. Эту должность весь период оккупации занимал упомянутый ученый-византолог Ф. Дёльгер, по отзывам современников много сделавший для защиты уникального афонского материального и духовного наследия. После окончания войны он преподавал в Мюнхенском университете и в 1945 г. выпустил в Мюнхене второе, дополненное им, издание книги «Монашеская страна Афон»[416].
Братии афонских монастырей регулярно приходилось выполнять различные требования германских оккупационных властей. Так, например, 9 августа 1941 г. Собор старцев Свято-Пантелеимоновского монастыря заслушал требование немецкой администрации выделить ей масло — со всех монастырей требовали 500 ок, и Руссику пришлось выдать свою долю — 25 ок. 7 декабря Собор старцев обители принял к сведению требование немецкой полиции об ограничении приема посетителей монастыря и сдаче всего оружия, а 13 декабря заслушал приказ губернатора предоставить сведения о количестве имевшегося в каждом монастыре продовольствия[417].
Летом 1943 г. афонским обителям, в том числе Руссику, пришлось продавать лесоматериалы для нужд немецкой армии. 9 октября того же года вышло срочное распоряжение германской администрации в Салониках — ликвидировать освещение на всем Афоне в ночное время и в десятидневный срок представить сведения обо всех бывших монастырских метохах на полуострове Кассандра. 23 ноября немецкий офицер потребовал, чтобы монастыри в течение пяти дней доставили в Дафну и Руссик 1600 елок (для дальнейшей перевозки в Салоники). 5 февраля 1944 г. немецкая полиция в Карее приказала, чтобы святогорцы за неделю доставили ей 750 столбов по два метра в длину (на долю Руссика пришлось 40 столбов) и т. д.[418]
В июне 1942 г. по случаю посещения Афона представителем германского новостного агентства ДНБ Священный Кинот на своем заседании вынес резолюцию, в которой выразил благодарность «немецким оккупационным властям в Греции за защиту и признание прежних прав св. Общин, которым немецкие власти всячески помогали…»[419]. Однако затем позиция Кинота изменилась. Осенью 1943 г. германское Рейхсминистерство иностранных дел безуспешно попыталось организовать осуждение афонскими монастырями избрания Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского). С этой целью на Святую Гору прислали резолюцию Венской конференции архиереев Русской Православной Церкви за границей от 21–27 октября 1943 г. с непризнанием избрания, но желаемого результата нацисты так и не добились. Референт Рейхсминистерства иностранных дел Колреп в своей записке от 31 марта 1944 г. отмечал, что позиция монашеской республики на горе Афон в этом вопросе остается неопределенной; хотя монахи давно имеют Венскую резолюцию, но до сих пор не отозвались на нее[420].
Вскоре Священный Кинот в специальном послании все же высказал свое позицию по вопросу избрания Московским Патриархом Владыки Сергия, но она оказалась весьма уклончивой. В послании говорилось, что о канонической силе избрания, за недостатком данных, Кинот не может высказать свое мнение, а по вопросу изменения поведения русских государственных властей по отношению к Православной Церкви надежды «на искренность являются весьма слабыми»[421]. 20 июня 1944 г. находившийся на оккупированной территории СССР Первоиерарх Белорусской Православной Церкви митрополит Минский Пантелеймон (Рожновский) отправил Киноту Святой Горы письмо, в котором призывал «выступить единым фронтом народов Европы против безбожного большевизма», однако ответа не получил[422].
Почти весь период оккупации афониты страдали из-за острого недостатка питания, вызванного в том числе страшным голодом в оккупированной Греции, от которого погибло 436 тысяч человек. При этом окружной комиссар капитан X. Гризе 18 сентября 1941 г. издал распоряжение всем афонским монастырям о запрещении закупать продовольствие на занятой немецкими войсками территории Северной Греции без санкции окружной комендатуры (полевой комендатуре № 808) или командующего в Салониках[423]. Многие старцы Святой Горы — никогда не запасавшие муки и всегда жившие в добровольных ограничениях отшельники — теперь лишились даже своего обычного скудного хлеба. Об этом свидетельствует сохранившаяся переписка иеромонаха Герасима (Менагиаса) с администратором отдела продовольствия в Карее старцем Феодосием[424].
Положение несколько изменилось к лучшему в 1943 г. в результате усилий Болгарской, Румынской и Зарубежной Русской Церквей, оказавших давление на немецкую военную администрацию. Германский консул в Салониках в своем сообщении в Рейхсминистерство иностранных дел от 8 декабря 1943 г. отмечал, что «военное управление в этом году особенно старалось об удовлетворительном обеспечении горы Афон». Производимые монашеской республикой древесина, лесные орехи и оливковое масло обменивались на пшеницу и другие продукты из остальной Македонии. В результате монастыри получили 150 тысяч ок пшеницы и 60 тысяч ок бобов и овощей, что было достаточно для пропитания населения Афона; правда, существует разница в питании насельников богатых и бедных монастырей. Болгарские же обители получали продовольственную помощь от правительства своей страны. Салоникский консул отмечал, что монастыри в целом обеспечены на зиму продуктами, и военная администрация через афонского губернатора быстро откликается на нужды общины и помогает в случае необходимости. По словам консула, германское посольство в Греции также постоянно наблюдало за делами Афона и обеспечивало соответствующую поддержку при проведении корабельных конвоев на Святую Гору[425].
Сообщение консула существенно дополняет докладная записка немецкой краевой комендатуры Лангандас от 10 декабря 1943 г. о положении в губернии Афон. В ней говорилось, что крупные монастыри в целом имеют достаточно продовольствия на зиму, при этом хуже других обеспечены греческие обители Ставроникита, Пантократор, Эсфигмен и самый большой русский Свято-Пантелеимоновский монастырь, имевший 255 насельников. В существенной помощи нуждались лишь келлиотские поселения: Каруля, Катунакия, святой Анны и святого Василия в юго-западной части Афона. Там проживали 160 монахов, для пропитания которых требовалось 8–10 тонн пшеницы. Продовольствие им планировалось отправить в качестве рождественского подарка, вероятно, на интендантском судне группы армий «Е» в порт святой Анны, где продукты должны были передать известному своей надежностью доверенному лицу — иеромонаху Герасиму (Менагиасу)[426]. При этом общая численность монахов Святой Горы в 1943 г. составляла 2878 человек: 1800 греков, 700 русских, 220 румын, 120 болгар, 35 сербов и 3 грузина[427].
Продовольственная помощь афонским монастырям продолжалась и в дальнейшем. Так, согласно сообщению германского Рейхсминистерства иностранных дел от 8 февраля 1944 г., Болгарский Красный Крест при поддержке немецкого посольства в Софии отправил нуждавшимся монахам на Афон 7,5 тонн пшеницы, одну тонну бобов, 600 кг муки, 230 кг сахара, 230 кг риса, 200 кг сыра, 30 кг соды, 20 одеял, 10 комплектов носков и рубах, 10 пар обуви. Этот груз был отправлен на корабле в сопровождении священнослужителей, а немецкое посольство позаботилось, чтобы транспорт не встретил препятствий со стороны греческих ведомств[428].
Накопленные на Афоне за много веков церковные ценности в годы войны в основном сохранились. В числе немногих исключений был случай передачи монахами старинных книг из Зографа болгарским солдатам для дальнейшего вывоза в Болгарию. По этому поводу в 1980-е гг. проходили переговоры между правительствами Греции и Болгарии о возвращении вывезенных книг на Святую Гору. Осенью 1944 г. немецкие оккупанты планировали вывезти церковные ценности с Афона в Германию, но не успели в связи с быстрым отступлением из Греции[429].
Как уже говорилось, весной 1941 г. Болгария претендовала на то, чтобы вся территория Афона отошла к ней. Однако уже в июне этого года Священный Синод Болгарской Православной Церкви обдумывал гарантирование экономических интересов монастыря св. Георгия Зограф «в том случае, если Афон останется вне границ Болгарии»[430]. После того как это произошло, Болгарский Синод постоянно интересовался ситуацией на Святой Горе. Так, 16 декабря 1941 г. он решил просить свое Министерство иностранных и религиозных дел по дипломатическим каналам воспрепятствовать планируемой отмене автономии Афона и добиться допуска послушников-болгар в Зограф[431]. Вплоть до осени 1944 г. Болгарская Православная Церковь постоянно оказывала Зографу материальная помощь, и его представители неоднократно ездили в Болгарию для получения и доставки продовольствия.
Единственный сербский монастырь на Святой Горе — Хиландар вызывал повышенное, в основном резко негативное, внимание германских органов власти. В 1942 г. они предполагали существование связи Московской Патриархии через Румынию,
ebooksa