12 марта 1957 г. Московская Патриархия обратилась в Министерство иностранных дел Греции с просьбой дать разрешение на приезд и вступление на Афоне в братство монастыря св. вмч. Пантелеймона для 10 человек. Одновременно было отправлено соответствующее письмо Константинопольскому Патриарху Афинагору, однако ответа не последовало. 5 марта 1958 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий вновь обратился к Константинопольскому Патриарху с запросом о согласии на поселение в Свято-Пантелеимоновском монастыре 10 братий. В письме от 20 ноября 1958 г. Патриарх Афинагор дал ответ на оба указанных выше послания, в котором разъяснил порядок допуска новых насельников в монастыри Святой Горы и привел перечень документов, что было лишь пустой формальностью[525].
Не желая приезда на Афон монахов Московского Патриархата, власти Греции в середине 1950-х гг. стали позволять принимать в Свято-Пантелеимоновский монастырь отдельных русских эмигрантов, прежде всего из США. Так, в конце октября 1955 г. афонский губернатор через иеродиакона Давида (Цубера) предложил братии Руссика письменно обратиться к Константинопольскому Патриарху Афинагору с просьбой, чтобы он указал своему экзарху в Америке связаться с местными русскими архиереями (белыми эмигрантами), предложив им поискать в США людей, желающих приехать на Святую Гору в русские обители. Обсудив этот вопрос, Собор старцев 2 ноября нашел высказанное предложение излишним, так как он сам ведет переписку с русскими зарубежными архиереями, в том числе в Америке, и отметил: «Монастырю было бы достаточно, чтобы греческие власти не делали препятствий на прибытие русских из-за границы на Афон и поступлению их здесь в монашество»[526]. После этого отдельные российские эмигранты начали поступать в Руссик, например в июле 1960 г. бывший настоятель храма-памятника св. Иова в Брюсселе иеромонах Модест (Шут, 1892–1984) в юрисдикции Русской Православной Церкви за границей[527]. Однако в целом пополнение насельников монастыря из числа эмигрантов не имело существенного значения.
3 августа 1958 г. скончался игумен Руссика схиархимандрит Иустин (Соломатин), на его отпевании и похоронах 5 августа присутствовали игумены Зографа, Свято-Андреевского и Свято-Ильинского скитов. 3 октября состоялись выборы нового игумена, которым стал иеросхимонах Илиан (в миру Иван Михайлович Сорокин, 1885–1971). Его интронизация и возведение в сан архимандрита состоялась 13 октября[528].
В письме игумена Илиана на имя председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Николая (Ярушевича) от 11 ноября 1959 г. прямо говорилось о растущих трудностях, переживаемых братией обители: «Наш монастырь пришел в полный упадок, и ему грозит полное запустение и переход в чужие руки этого древнего русского достояния, созданного трудами и жертвами многих поколений русского православного верующего народа. Основная причина этого бедственного положения — оскудение нашей братии из-за отсутствия поступления новых монахов в наше монашеское братство, как об этом мы уже сообщали и ранее в Московскую Патриархию. Нас осталось сейчас всего 50 человек, самому молодому из нас 54 года, большинство семидесяти- и восьмидесятилетние старики. Только незамедлительное прибытие новых молодых сил в наше братство может спасти положение. Кроме как с нашей Родины, России, ниоткуда не может прибыть к нам пополнение, и вся наша надежда на сохранение нашего монастыря, после Бога, Пречистой Богородицы и Святого Великомученика Пантелеймона, на Русскую Православную Церковь, Московскую Патриархию… Мы умоляем Вас, Святейшего Патриарха Алексия и всю Русскую Православную Церковь, незамедлительно оказать нам помощь. Иначе наш монастырь обречен на погибель»[529].
Собор св. вмч. Пантелеймона Свято-Пантелеммоновского монастыря
Неоднократно взывали о помощи к Русской Православной Церкви иноки и других русских обителей Афона: настоятель келлии в честь Воздвижения Честного Креста Господня иерсхимонах Афанасий, настоятель келлии во имя Архистратига Божия Михаила архимандрит Евгений, настоятель Свято-Ильинского скита архимандрит Николай и др.
Свято-Андреевский скит, в отличие от Руссика, не имел своего леса и в послевоенный период существовал в основном за счет материальных средств, полученных еще до революции 1917 г. К тому же греческое правительство выплачивало определенную компенсацию за метох Нузлы вблизи г. Кавала, реквизированный и заселенный беженцами из Турции. Уже в 1946 г. в Свято-Андреевском скиту оставалось всего 37 иноков[530].
Последним русским настоятелем скита был схиархимандрит Михаил (Дмитриев). После смерти 9 марта 1949 г. схиархимандрита Митрофана братия Свято-Андреевского скита на своем собрании единогласно избрала новым игуменом о. Михаила (Дмитриева) и в течение шести месяцев посылала на Крумицу делегации к схииеромонаху с просьбой принять должность настоятеля. В конце концов, отец Михаил согласился, и 28 октября 1949 г. был интронизирован седьмым по счету игуменом скита с возведением в сан архимандрита[531].
Когда 17 июля 1958 г. вспыхнул страшный пожар на западной стороне скита, загорелась и уникальная библиотека, которую отец Михаил собирал несколько десятилетий. При этом в скиту не оказалось не только противопожарных средств, но даже и просто воды. По слову настоятеля пять престарелых монахов обители, которым уже исполнилось почти 80 лет, были готовы броситься в пламя. Желая уберечь их от возможной гибели, схиархимандрит Михаил запретил спасать дело своей жизни, заявив: «Пусть горит». Пожар бушевал четыре дня, в результате погибло около 20 тысяч книг, множество древних рукописей, часть церковной утвари и облачений. Это стало невосполнимой утратой для всего христианского мира.
Не сохранился и архив скита, при этом надо отметить, что последние насельники обители, чтобы обеспечить себе существование, продали часть скитской библиотеки. Пожар также полностью уничтожил самую древнюю (западную) часть скита — келлию Серай. Лишь чудом остался нетронутым старинный храм в честь св. апостола Андрея и преп. Антония Великого. После пожара схиархимандрит Михаил затворился и в течение шести лет, остававшихся до его кончины, почти ни с кем не общался. Правда, 5 августа 1958 г. он присутствовал на отпевании и похоронах скончавшегося игумена Свято-Пантелеимоновского монастыря схиархимандрита Иустина (Соломатина).
В Свято-Ильинском скиту число насельников в 1946 г. еще составляло 52 человека, но через пять лет сократилось почти вдвое. Имевшая общение с Русской Православной Церковью за границей братия скита в 1957 г. (в год празднования 200-летия обители) перестала возносить за богослужением имя Константинопольского Патриарха, являющегося каноническим епископом Святой Горы, по причине своего несогласия с «прокатолической политикой и экуменической ересью» Вселенской Патриархии[532](что в конечном итоге и обусловило потерю для русских монахов этой обители).
После случившейся 25 июля 1952 г. кончины схиархимандрита Иоанна (Гетманенко) братия Свято-Ильинского скита избрала его настоятелем иеромонаха Николая, возведенного в сан архимандрита и принявшего постриг в схиму. Отцу Николаю пришлось руководить обителью в период ее упадка, — если в 1951 г. в ней было 27 насельников, то к 1 октября 1962 г. осталось всего 10 престарелых монахов. Иноки Свято-Ильинского скита жили на подаяния жертвователей, продажей книг и других предметов, кроме того, у них были небольшие огороды и виноградники — только на территории своей усадьбы.
Несмотря на формальное отчуждение от Московского Патриархата, схиархимандрит Николай сохранял добрые чувства к его духовенству. Так, по свидетельству посетившего Афон в середине 1960-х гг. писателя Анатолия Дарова, о. Николай говорил ему: «Так и не приехал бедный Алексий [Патриарх Московский и всея Руси], и по-человечески мне его очень жаль, стар ведь, и, слышно, болен, и не у дел… Афон ему ох как нужен!» Об игуменах двух других русских обителей Святой Горы — отцах Илиане (Сорокине) и Михаиле (Дмитриеве) — схиархимандрит Николай тоже отзывался с определенной теплотой: «Илиан, да Михаил, да я. И все мы родные, и все мы разные»[533].
В архиве Свято-Пантелеимоновского монастыря сохранились письма отца Николая игумену Илиану[534]. Существовали и другие форму связи насельников скита с братией Руссика. Так, в 1958 г. иеромонах Николай присутствовал на отпевании и похоронах игумена Свято-Пантелеимоновского монастыря схиархимандрита Иустина; в летописи Руссика записано, что 11 мая 1969 г., в праздник свв. Кирилла и Мефодия, два его насельника после совершения литургии ездили в Свято-Ильинский скит навестить игумена Николая и т. д.[535]
Братство русских обителей (келлий) прекратило свое существование вскоре после окончания Второй мировой войны. К этому времени, в 1946 г., в келлиях и каливах оставалось всего 160 русских иноков, в подавляющем большинстве престарелые и немощные. Братия Свято-Пантелеимоновского монастыря по возможности принимала некоторых из них в свою обитель и ухаживала за ними. Так, например, 3 марта 1958 г. Совет старцев Руссика постановил принять в братию монастыря трех насельников келлии св. вмч. Георгия Победоносца, продавших ее из-за крайнего обнищания: иеромонаха Митрофана (Коршуна), иеродиакона Матфея и монаха Трифона[536]. Греческий профессор А.-Э. Н. Тахиаос так писал об этом событии: «Нищета, мучившая русских монахов, усиливалась изо дня в день. В пустыни, называемой Катунакия, жил иеромонах о. Митрофан со своим послушником. Он тоже был праведным человеком, окруженным ореолом духовного сияния. Нужда заставила его уйти вместе с послушником в Пантелеймонов монастырь, где их братски приняли, предложив службу в храме. О. Митрофан до конца своей жизни сохранял качества отшельника, углубленный в молитву и отстраненный»[537]. Скончался иеромонах Митрофан в 1962 г.
Братия Свято-Пантелеимоновского монастыря также традиционно оказывала бедным русским пустынникам (сиромахам) и келлиотам материальную помощь продуктами, деньгами и различными материалами. В частности, в монастырском архиве сохранился список русских келлиотов, каливиотов и пустынников конца 1940-х гг. из 180 человек (в том числе 42 пустынников и 10 карульских отшельников) с пометкой, что в прошлом году были выданы пособия на 185 человек[538].
К началу 1960-х гг. келлиоты доживали последние дни. В докладе Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви за границей в октябре 1962 г. архиепископ Аверкий (Таушев) сообщил, что к 1 октября 1962 г. на всей Святой Горе оставался лишь 91 русский инок в 17 обителях, из них 38 в келлиях и каливах[539]. 20 сентября 1963 г. скончался один из самых известных русских карульских старцев иеросхимонах Никон (Штрандтман) и т. п.
В 1959 г. Руссик в качестве паломников впервые посетили представители Московского Патриархата: в феврале — начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит (впоследствии — митрополит) Никодим (Ротов), а в ноябре — ректор Московской духовной академии протоиерей Константин Ружицкий и профессор Ленинградской духовной академии Н. Д. Успенский[540]. Часть времени о. Никодим прожил в Свято-Андреевском скиту и был на всех богослужениях в его храмах, с тех пор будущий многолетний председатель Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата не оставлял попечения о русском Афоне вплоть до своей кончины[541].
В том же году в Свято-Пантелеимоновском монастыре случился пожар, в результате которого частично пострадала библиотека, хранившая редчайшие рукописи XI–XVI вв. При тушении пожара от воды погиб карточный каталог собрания и частично пришел в негодность уникальный фонд греческих старопечатных книг XV–XIX вв. Кроме того, в январе 1960 г. произошел пожар на Крумице.
21 декабря 1961 г. в помещениях западной части Преображенского корпуса Руссика, которые занимала полиция, также произошел пожар, вероятно, от чрезмерной топки печки. Его удалось потушить, но в результате было уничтожено более трети корпуса, в том числе часовни Скоропослушницы и св. Иоанна Златоуста. Кроме того, власти попросили предоставить новые помещения для размещения полицейского поста, и 13 декабря Собору старцев пришлось уступить один из корпусов[542].
ebooksa