Бушевавшая в Греции в 1946–1949 гг. гражданская война между так называемой прокоммунистической «Демократической армии Греции» и войсками королевского правительства, которым помогали английские части, существенно отразилась на положении Афона. В период войны на Святой Горе укрывались многочисленные беженцы, что нанесло ее обитателям существенный ущерб. Периодически отдельные части полуострова занимали партизанские отряды греческих коммунистов, вторгавшиеся из лесных и горных районов Халкидик, где они базировались[471].
В ходе захвативших полуостров в годы гражданской войны военных действий немало повреждений получил Свято-Андреевский скит, в частности его главный храм — собор св. апостола Андрея Первозванного. Кроме того, коммунистические отряды до их полного разгрома в 1949 г. нередко занимались реквизициями, а иногда и прямыми грабежами[472]. В то же время народно-демократические правительства Польши, Болгарии, Румынии и Югославии конфисковали афонские имения на территории своих стран, что еще больше ухудшило экономическое положение Афона.
Приезд 21 июля 1946 г. по приглашению братии Свято-Пантелеимоновского монастыря второго секретаря советского посольства в Греции В. Д. Карманова на Афон и его торжественная встреча в Руссике вызвали в условиях начинавшейся ожесточенной гражданской войны сильнейшую тревогу греческих королевских властей и в дальнейшем стали главной причиной репрессий против русских монахов[473].
Так, иеросхимонах Софроний (Сахаров) уже во второй половине 1946 г. был вынужден уйти из греческого монастыря св. ап. Павла в русский Свято-Андреевский скит. По свидетельству его ученика отца Иринея из афонского монастыря Каракал «малограмотные и малодуховные монахи — националисты (а скорее всего те, кто стоял за ними) стали распускать слухи о сотрудничестве отца Софрония с немцами. При этом они несправедливо порочили его честное имя… Вместо благодарности за помощь в сохранении святынь Афона (по просьбе самих же святогорцев) его обвинили в грязном пособничестве оккупантам.
Именно эта немилосердная травля и являлась главной, но мало кому известной причиной вынужденного отъезда отца Софрония со Святой Горы». В феврале 1947 г. иеросхимонах переехал во Францию, где перешел в юрисдикцию Московского Патриархата[474]. Вместе с отцом Софронием в 1947 г. уехал из Свято-Андреевского скита в Париж его ученик монах Силуан (Стрижков), также перешедший в Московский Патриархат[475]. Еще раньше, 17 июля 1946 г., уехал с Афона в Париж архимандрит Кассиан (Безобразов), вернувшийся к преподаванию в Свято-Сергиевском институте и уже в следующем году ставший его ректором в сане епископа[476].
22 сентября 1947 г. полиция арестовала трех насельников Свято-Пантелеимоновского монастыря: монаха Василия (Кривошеина), монаха Вениамина (Григоровича), проходившего послушание в канцелярии обители, и схимонаха Протогена (Овчинникова), с 6 мая 1939 г. служившего антипросопом, а с 1 января 1942 г. — несколько лет старшим экономом монастыря. Кроме них были арестованы иеромонах Владимир из русской келлии свт. Николая Чудотворца (Белозёрка) и два насельника болгарского Зографского монастыря. В своей работе об Афоне 1953 г. профессор Московской духовной академии Н. П. Доктусов писал, что шестерых «обвиняемых в сотрудничестве с фашистами» монахов «допрашивали под пытками»[477], однако это утверждение вызывает сомнения.
25 сентября 1947 г. в Салониках состоялся суд. По обвинению в сотрудничестве с немецкими оккупантами и болгарскими властями в годы Второй мировой войны трибунал постановил приговорить группу русских и болгарских иноков к тюремному заключению: монаха Василия (Кривошеина) — к двум годам, схимонаха Протогена и монаха Вениамина — к одному году, а двух насельников Зографа — архимандрита Владимира и иеродиакона Панкрата — к одному году заключения; иеромонаха Владимира освободили из-под надзора. Отцы Протоген и Вениамин были посажены в Салоникскую тюрьму, а затем переведены отбывать заключение на остров Закинф. Возвратиться в Свято-Пантелеимоновский монастырь они смогли только через два с половиной года — 7 июня 1950 г.[478]
Формальным поводом для обвинения монаха Василия (Кривошеина) послужила его деятельность по сохранению Афона во время войны: подписанное в числе антипросопов других монастырей послание Кинота к германскому руководству с просьбой сохранить афонские обители от разрушения и поездка в Болгарию за продовольственной помощью. Отцу Василию припомнили и составленный им в 1941 г. проект «Положение Афона», в котором говорилось о «независимом монашеском государстве». Все обвинения в адрес русских иноков являлись полностью надуманными, их «сотрудничество» с немцами и болгарами ограничивалось исключительно обеспечением элементарных условий жизнедеятельности обителей Афона и было далеко от всякой политики. Один из насельников Свято-Пантелеимоновского монастыря иеродиакон Давид (Цубер) в своем письме так охарактеризовал судебное решение: «Там вопиющие неправды»[479].
Судебный процесс фактически оказался местью за приглашение представителей советской дипломатической миссии и в значительной степени являлся инструментом политики эллинизации Афона. Так, Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Анастасий (Грибановский) в письме настоятелю афонской келлии св. Архангела Михаила архимандриту Евгению (Жукову) от 14 ноября 1947 г. спрашивал: «…интересуют меня подробности, связанные с арестом и судом монаха Василия (Кривошеина) и других участников встречи Советского Консула. Приезжал ли последний с ведома и согласия Протата, и если да, то почему гражданская власть могла так строго наказать за встречу его?»[480] В ответ на запрос Владыки о. Евгений написал, что были осуждены именно «виновники» приглашения В. Д. Карманова, «устроившие ему трезвоны и обеды»[481].
Русская обитель свт. Николая Чудотворца «Белозерка»
Кроме того, монаху Василию (Кривошеину), несомненно, припомнили то, что он несколько лет вел в Киноте наряженную борьбу против ограничительных мер греческого правительства, препятствовавших притоку на Афон послушников из славянских стран. Хотя уже вскоре после суда в Салониках приговор к тюремному заключению отцу Василию был заменен поражением в гражданских правах, его преследования на этом не прекратились.
В протоколе заседания Собора старцев Руссика от 4 октября 1947 г., на котором было заслушано решение суда, отмечалось: «Из доклада иеродиакона Давида, возвратившегося из зала Солунского суда, выяснилось, что процесс велся односторонне. Свидетели защиты не были приняты в расчет. Твердых оснований для обвинений не было. Все было построено на голословных показаниях нескольких человек, не имеющих ничего общего с Афоном. Собор выразил глубокое сочувствие пострадавшим отцам… и сожаление о случившемся. Решено ходатайствовать о смягчении приговора»[482].
14 октября Собор старцев единогласно одобрил новый устав монастыря[483]. 13 мая 1947 г. Собор заключил с арендатором соглашение о сдаче ему на 1948 г. территории своего формально частично возвращенного метоха на Кассандре. В то же время негативное влияние продолжала оказывать гражданская война — сначала греческие военные власти реквизировали заготовленные лесные материалы, а в сентябре полиция временно произвела отчуждение метоха Крумица, из-за чего пришлось приостановить всякую заготовку леса. В этом же месяце в связи с финансовыми трудностями пришлось окончательно закрыть монастырскую фотографию[484].
Тем не менее, братия Руссика и в этих условиях оказывала благотворительную помощь. 23 мая 1947 г. Собор старцев постановил пожертвовать бедным греческим детям 100 тысяч драхм, а 23 декабря 1948 г. — предоставить помощь братии монастыря Пантократор, пострадавшего от пожара, и подарить лесоматериалы для греческого салоникского храма св. Димитрия Солунского, общине которого также продали церковную утварь[485]. Лесоматериалы выделили также для двух греческих миноносцев, 10-й полицейской бригады и салоникской таможни. Благотворительная помощь оказывалась и проживавшим в Салониках бедным русским эмигрантам.
В связи с нехваткой средств, в сентябре 1948 г. был продан иконостас скита Новая Фиваида и спущен на берег колокол из этого скита, проданный Киноту[486]. В феврале 1949 г. была продана плащаница из скита Новая Фиваида за 2 миллиона драхм. При этом продолжала оказываться значительная благотворительная помощь. Так, 17 июня Собор старцев решил оказать помощь греческим беднякам дровами на общую сумму 1200 тысяч драхм, 27 июня — подарить больнице Красного Креста в Карее пять кроватей и постельные принадлежности, 7 сентября — пожертвовать на храм в Пирге (Уранополисе) 150 тысяч драхм, а 19 ноября 1949 г. — оказать помощь пострадавшим от нападений андартов (партизан) в размере 2 миллионов драхм[487].
В то же время не прекращались репрессии братии Руссика со стороны греческих властей. В сентябре 1949 г. Комиссия первой степени общественной безопасности Салоникского округа приняла решение о высылке монаха Василия (Кривошеина) со Святой Горы сроком на один год. В конце сентября он был интернирован на остров Макронис в Эгейском море, где размещался 6-й отдел ссыльнопоселенцев[488]. 24 октября Собор старцев Руссика заслушал письмо отца Василия к нему из ссылки и постановил написать в Министерство иностранных дел прошение об освобождении всех заключенных насельников обители[489].
Поданная монахом Василием в Министерство иностранных дел апелляция была рассмотрена 23 декабря 1949 г. специальной комиссией, которая приняла решение отклонить ее. Отец Василий был освобожден только 9 мая 1950 г. и через два дня приехал в Афины, где, согласно постановлению местных властей, должен был проживать. Из заключения монаху помогли освободиться ходатайства экзарха Константинопольского Патриарха в Западной Европе митрополита Германа, русского парижского протоиерея Евграфа Ковалевского и профессора Томаса Уитмора. В дальнейшем королевские власти заставили отца Василия покинуть не только Афон, но осенью 1950 г. и Грецию[490]. Имея благословение братии Свято-Пантелеимоновского монастыря на пребывание в Великобритании, о. Василий после нескольких месяцев проживания в Париже поселился в Оксфорде. Там в мае 1951 г. он был рукоположен во иеродиакона и иеромонаха, оставшись при этом в составе братии Руссика[491].
В 1946 г. на Афоне осталось 472 русских инока, и число их продолжало сокращаться. Большинство из них были ветхими старцами, остро нуждавшимися в поддержке и помощи русской церковной общественности. В дальнейшем греческие власти длительное время не пускали на Святую Гору новых русских монахов с «явной тенденцией завладеть всеми русскими обителями, со всеми их духовными сокровищами» (только в Свято-Пантелеимоновском монастыре хранилось несколько десятков тысяч старинных книг и около 50 ковчегов с мощами святых)[492].
Во второй половине 1940-х — 1950-е гг. священноначалие Московского Патриархата неоднократно обращалось к Константинопольским Патриархам, Афинским архиепископам и греческому правительству в связи с бедственным положением русских и других негреческих насельников Афона. При этом оно старалось объединить усилия других заинтересованных в решении этого вопроса Поместных Церквей, однако без особого успеха[493].
7 сентября 1954 г. Свято-Пантелеимоновский монастырь смог посетить посол СССР в Греции Михаил Сергеев в сопровождении трех сотрудников посольства. Греческое Министерство иностранных дел дало понять, что его приезд на Афон нежелателен, но посол все-таки приехал, заручившись лишь разрешением местных властей в Салониках[494].
ebooksa