После войны о. Савва, по некоторым сведениям, взял на себя подвиг юродства. В течение трех месяцев он ничего не ел, кроме Святых Таин, которые потреблял после литургии ежедневно. Потом он ослабил пост, но все равно последние три года жизни питался только несоленой вареной картошкой, да и то, через пять-шесть дней. Жил архимандрит в неотапливаемом храме и летом, и зимой, в результате чего отморозил ноги, и на них открылись незаживающие раны. Однако о. Савва скрывал свои страдания, его лицо всегда было спокойным. Последний настоятель монастыря скончался 13 марта 1949 г. в Межилаборцах, и был похоронен на ладомировском кладбище вблизи храма обители. Отец Савва до сих пор почитается местными жителями.[732]
После закрытия монастыря церковь св. Архангела Михаила стала служить приходским храмом Чехословацкой Православной Церкви. Известно, что служивший в ней священник Михаил Курятник 27 сентября 1947 г. участвовал в освящении закладки нового православного храма-памятника в Межилаборцах.[733] Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Лавр 26 мая 2003 г. посетил родное село Ладомирова. Владыка отслужил панихиду на могиле своей матери, а затем панихиду на братском кладбище монастыря, где поминал своих первых наставников. После службы митрополит подробно рассказал собравшимся прихожанам о первоначальном устройстве обители. В настоящее время планируется возродить монастырь в Ладомировой. Храм же св. Архангела Михаила по-прежнему действует как приходской в составе Прешовской епархии Православной Церкви Чешских земель и Словакии.
В последние месяцы войны в ходе боев при изгнании из Словакии оккупировавших страну немецких войск не только монастырь преп. Иова, но и многие другие православные храмы пострадали от обстрелов и бомбежек. Вскоре после окончания боевых действий был создан Комитет по восстановлению имущества Пряшевской епархии во главе с протоиереем Андреем Шлепецким, в результате активной деятельности комитета число православных приходов в Словакии достигло 18. На Пряшевщине были воздвигнуты и два храма-памятника русским воинам, погибшим при освобождении Чехословакии от немецкой оккупации: в Пряшеве во имя св. кн. Александра Невского и в Лаборце.
Почти все православное духовенство Словакии осталось на месте. В Германию, помимо братии монастыря преп. Иова, эвакуировался только архимандрит Михаил (Дикий). Он прибыл в баварский г. Пассау, вместе с группой своих прихожан, оказался в американской зоне оккупации и в дальнейшем проживал и умер в Аргентине. Но уже в середине 1945 г. богослужения в братиславской церкви возобновил православный священник-беженец из Прибалтики. Следует упомянуть, что сын о. Сергия (Четверикова) Ф. С. Четвериков — директор управления водоснабжения Братиславы, — руководил операцией по сохранению центральной системы водоснабжения города от уничтожения немцами.[734]
После окончания войны Словакия вновь вошла в состав единого Чехословацкого государства. Когда 15 октября 1945 г. в Прагу прибыл из Москвы архиепископ Орловский и Брянский Фотий (Тапиро) для принятия в общение с Московским Патриархатом русского эмигрантского духовенства, 21 октября его посетила церковная делегация из Словакии во главе с архимандритом Саввой (Струве), которая выразили желание прейти в юрисдикцию Московского Патриархата и высказали просьбу о назначении в Прешовскую епархию русского епископа (не украинца), «независимо от наличия епископа в Праге».[735] Вспоминая эти события, протоиерей Г. Новак указывал, что православные священнослужители в Словакии также, как и в Чехии, высказывались за присоединение к Русской Церкви.[736]
В середине ноября 1945 г. в Чехословакию приехал после нескольких лет отсутствия епископ Мукачевско-Пряшевский Владимир (Раич). В сопровождении бывшего послушника монастыря преп. Иова игумена Мефодия он посетил Прагу и Братиславу, где навестил престарелого и больного иеросхимонаха Сергия (Четверикова, скончавшегося через полтора года). 19 ноября Владыка прибыл в г. Кошице и на следующий день созвал собрание духовенства в Ладомировой, на котором заявил, что он, согласно постановлению Синода Сербской Церкви, и дальше остается епархиальным архиереем православных приходов Словакии.
Однако 21 ноября 1945 г. представители приходов решили просить епископа Владимира, чтобы верующие в Словакии были «отпущены» в юрисдикцию Московского Патриархата. Православное духовенство Пряшевщины подало прошение Патриарху Алексию I о принятии под его первосвятительский омофор, а Синоду Сербской Православной Церкви была направлена просьба о разрешении на выход из ее юрисдикции.
Когда в январе 1946 г. в Москву прибыла делегация Чешской епархии с прошением к Патриарху Алексию I о принятии ее в юрисдикцию Московского Патриархата, по каналам НКИД СССР была получена информация, что руководство Православной Церкви в Словакии также просит Патриарха принять ее делегацию для переговоров, так как представители Чешской епархии не уполномочены выступать от имени Словацкой Церкви. В состав делегации должны были войти участники партизанского движения в Словакии архимандрит Савва (Струве), секретарь духовной администратуры иеромонах Мефодий (Кончуга) и мирянин инженер Корж. В справке Совета по делам Русской православной церкви отмечалось, что Православная Церковь в Словакии стремится к полному слиянию с Московским Патриархатом.[737] Однако поездка словацкой делегации не состоялась.
В результате переговоров с Московским Патриархатом состоявшийся весной 1946 г. Архиерейский Собор Сербской Церкви 19 марта удовлетворил прошение пряшевских приходов о включении их в состав Чешской епархии, которая перешла в юрисдикцию Русской Православной Церкви.[738] В апреле 1947 г. в г. Пряшеве (Прешове) состоялось собрание клириков и мирян Словакии, на котором было принято решение о создании отдельной Прешовской епархии в составе получившей позднее самостоятельность Чехословацкой Православной Церкви.[739] Таким образом, дальнейшая судьба православных верующих Словакии была неразрывно связана с этой Поместной Церковью.
Глава 3. Русские общины в Чехии
1. Русские храмы на чешских землях в XIX — начале XX века
Первая русская община на чешских землях возникла в Праге в 1871 г. Незадолго до этого, 9 февраля 1870 г. магистрат города принял решение передать «во владение русских» закрытый в 1785 г. бывший католический собор ордена славянских бенедиктинцев, заложенный в XIII веке и полностью перестроенный в 1732–1735 гг. по проекту известного архитектора К. И. Динценгофера (храм использовался под склад). 26 июля 1870 г. граф П. А. Голинищев-Кутузов с помощью видных чешских политиков и по поручению Славянского благотворительного комитета (в Санкт-Петербурге) взял собор в аренду на 30 лет. После ремонта и переоборудования расположенный в центре Старого города, на Староместской площади храм был освящен 4 августа 1874 г. во имя свт. Николая (Микулаша) Чудотворца и святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, просветителей славян.[740]
Однако весной 1875 г. австрийский наместник закрыл храм. Апелляции чешских адвокатов не помогли, и потребовались дипломатические демарши в Вене, чтобы «пражская церковь была ограждена от подобного произвола администрации». После этого на Пасху 1875 г. богослужения были разрешены, но с некоторыми ограничениями, например, нельзя было вывешивать на дверях объявления о них и совершать крестные ходы вокруг храма. Настоятелем служил протоиерей Александр Александрович Лебедев (1833–1898), которого в 1882 г. сменил протоиерей Николай Петрович Апраксин (1847–1907). В церкви, которая считалась домовой, и подчинялась Санкт-Петербургскому митрополиту, молились не только члены русской колонии, но и православные чехи.[741]
В конце XIX века император Николай II подарил храму огромную хрустальную люстру в форме короны Российской империи. Правда, юридически для австрийских властей русской общины при Никольском храме не существовало, и все совершавшиеся в Праге церковные акты регистрировались в сербском православном приходе св. Саввы в Вене (созданном в 1893 г.). В 1898 г. договор аренды собора Санкт-Петербургским отделением Славянского благотворительного комитета продлили до 1 февраля 1931 г., в то время община насчитывала 350 человек, главным образом чехов и сербов.[742]
На деятельность пражского храма во многом влиял его правовой статус. В силу сложившихся обстоятельств юридическая сторона вопроса предопределила возможности общения с паствой, ограниченные лишь стенами церкви. Правда, роль «духовного дома» в значительной мере играло и жилище настоятелей Никольского храма. Здравый подход и определенный прагматизм русских священников позволили сохранить причт вплоть до Первой мировой войны. На протяжении всей второй половины XIX — начала XX веков русские церкви на чешской земле, вопреки трудным условиям и различным ограничениям австрийских властей, были востребованными и необходимыми для православных верующих. Не случайно знаменитый композитор П. И. Чайковский в своем дневнике в период пребывания в Праге 7/19 февраля 1888 г. записал: «В церкви у нас».[743]
Русские священники, служившие в Праге и курортных храмах в последней четверти XIX — начале XX века, в значительной степени наметили тот путь, которым пошло развитие чешского Православия после распада Австро-Венгрии и провозглашения независимой Чехословацкой республики. Уже в 1870-е гг. настоятель русских храмов в Праге и Карлсбаде протоиерей Александр Лебедев высказался за перевод богослужебных текстов на чешский язык, творческое переосмысление гуситского наследия, выработку особого чешского варианта Православия, опирающегося на многовековые местные религиозно-культурные традиции. Его преемник протоиерей Николай Апраксин осуществил перевод на чешский язык основных православных богослужебных и вероучительных текстов, выпустил в свет свою редакцию чешского перевода Нового Завета, а также заложил традицию совершения в Праге православных литургий на чешском языке. Все эти начинания были продолжены в начале XX века.[744]
С июля 1901 г. настоятелем храма служил известный миссионер протоиерей Николай Николаевич Рыжков (1868–1920), имя которого тесно связано с историей русской эмиграции в Чехословакии. Посвященная ему памятная доска внутри собора, слева от входа со стороны Капровой улицы, была освящена и установлена 20 мая 1937 г. При о. Николае храм был полностью отреставрирован на средства городской думы, после чего 25 ноября 1905 г. освящен малым чином. Некоторое время протоиерей исполнял обязанности консула в Праге, так как там еще не было российского консульства.[745]
В 1905 г., благодаря хлопотам протоиерея Николая Рыжкова, городские власти выделили православный участок на Ольшанском кладбище Праги. В следующем году сюда перенесли с упраздненного Карлинского военного кладбища останки 45 «храбрых российских офицеров, которые от полученных ими ран в сражении под Дрезденом и Кульмом в августе месяце 1813 года в городе Праге померли». Одновременно был перенесен и 7 мая 1906 г. торжественно открыт отреставрированный памятник павшим, созданный еще в 1826 г.[746] В следующем году на Ольшанском кладбище была спроектирована постройка «часовни-церкви», в связи с чем о. Николай начал сбор средств. Однако в то время этот замысел осуществить не удалось.[747]
С 1903 г. протоиерей Николай Рыжков развернул особенно широкую миссионерскую деятельность в чешской среде. В этом году в Праге при его активном участии было создано общество «Православная беседа». По официальным данным в Чехии, Моравии и Силезии в 1910 г. числилось уже 1063 православных (в Словакии их к тому же времени 1439, а в Подкарпатской Руси 558 человек).[748] Однако создание отдельного прихода для чехов австро-венгерскими властями о. Николаю разрешено не было. До возникновения независимой Чехословакии православная община в Праге подчинялась сербскому приходу св. Саввы в Вене. Хотя инициатива пастыря и не была реализована, все же в начале XX века в Праге появилось несколько чешских общественных организаций, заявивших о своей приверженности Православию. Таким образом, действия русского духовенства были направлены на создание целостной концепции православной миссионерской деятельности в чешской среде.[749]
Во время Первой мировой войны православные в Чехии подверглись гонениям со стороны австро-венгерского правительства. После начала войны протоиерей Николай Рыжков отказался служить молебны о даровании победы австро-венгерской армии, напротив прихожане собора молились о победе русского оружия. Хотя накануне войны о. Николай имел возможность выехать с семьей в нейтральную Швейцарию, он этим не воспользовался, заявив: «Не беспокойтесь! Я своей духовной паствы не брошу; я, как капитан на погибающем в волнах судне, покину корабль последним. Ведь в русско-японскую войну японцы-азиаты ни пальцем не тронули тамошнего православного Епископа, который продолжал совершать богослужения и требы, а здесь, ведь, культурный немецкий народ!»[750]