На совести Амосова и гибель настоятеля Спасо-Преображенской церкви с. Орлино и Петропавловской церкви на станции Сиверская отца Иоанна Суслина. Он также был арестован в августе 1942 г. и погиб через несколько месяцев. По свидетельству отца Н. Жунды, когда в конце 1942 г. в Гатчинский район был командирован помощник начальника Миссии протоиерей И. Легкий, сиверское духовенство сообщило ему об аресте по доносу Амосова отца Иоанна. Священник тогда еще был жив, и население передавало ему в тюрьму теплую одежду и продукты. Вскоре оккупанты расстреляли отца Иоанна[723].
В июне 1942 г. Амосов также выдал германской полиции обновленческого протоиерея, который служил, странствуя по деревням. Он был арестован и, возможно, погиб. По доносу предателя немцы отправили в лагерь ложно обвиненного в самозванстве иеромонаха Кирилла (Смирнова) — будущего чтимого старца схиархимандрита Косму. Из лагеря отец Кирилл был освобожден, но в дальнейшем чуть не погиб из-за связи с партизанами. Об этом рассказывается в жизнеописании старца: «Во время войны о. Кирилл тайно помогал партизанам, ходил к пленным по лагерям, бедным детям посылал хлеб, за это гестаповцы били его плетками и преследовали. Он скрывался в лесах, молился в подвалах. Немцы заставляли его пилить дрова и давали ему пайку хлеба с опилками в триста граммов. Однажды он увидел женщину с двумя детьми, очень истощенных и голодных, идущих мимо его окна. Он побежал за ними и отдал им свою пайку. За связь с партизанами немцы приговорили отца Кирилла к расстрелу. Два вооруженных немца увезли его в лес, поставили к березам. „Я перекрестился, закрыл глаза, сложил руки на груди. Слышу три выстрела. Это моя смерть. Глаза не открываю. После выстрелов не падаю. Почему? Потом подходят немцы и ищут дырки от пуль на моей телогрейке. Нет ни одной. Тогда говорят по-русски: `Ты нас не подведешь?` Я открыл глаза и вздрогнул: `В чем?` — `Мы тебя убивать не будем, если ты будешь скрываться от нашей комендатуры. Не показывайся, пока она не переедет. Если покажешься, нас расстреляют`. Я им дал слово, что не буду показываться. Они завели машину и уехали“»[724].
В Гатчинском районе, кроме отцов А. Петрова и И. Суслина, оккупанты расстреляли еще двух пастырей. Оба они служили в Сергиевской церкви с. Ящера. В конце 1941–1942 гг. настоятелем храма был священник Владимир Романский, в мае 1943 г. нацисты расстреляли его за помощь партизанам. С мая настоятелем церкви с. Ящера стал отец Алексий (фамилия пока неизвестна), ранее служивший на станция Мга. Он был арестован и расстрелян по обвинению в антигерманской агитации в августе 1943 г. Погибали от рук оккупантов священнослужители и в других районах Ленинградской области. Так, в январе 1944 г., уже при отступлении, нацисты расстреляли за связь с партизанами и призыв к населению сопротивляться насильственной эвакуации настоятеля Покровской церкви с. Югостицы и Никольской церкви с. Заозерье Лужского района священника Николая Воробьева[725].
«Героически погиб в борьбе с врагом» партизанский разведчик и священник, настоятель Александро-Невской церкви с. Видони Уторгошского района (ныне Псковская область) священник Мефодий Белов. Партизанской разведчицей была и его дочь Руфина[726]. По некоторым сведениям, немцами был убит настоятель Никандровой пустыни игумен Андрей (Тишко)[727].
В отчете 1944 г. благочинного Новгородского округа протоиерея Василия Николаевского говорится, что в период оккупации там были расстреляны немцами два священника. К сожалению, их имена не известны. Об убийстве нацистами псаломщика Павла Слепнева говорилось в другом отчетном письме 1944 г. Ленинградскому митрополиту Алексию от настоятеля Крестовоздвиженской церкви с. Ополье Волосовского района протоирея Александра Степанова[728]. Сам отец А. Степанов имел связь с партизанами, и проходящие через его село части Красной армии благодарили его за церковную работу во время оккупации: «Лучшей работы Вы не могли бы придумать для пользы Родины»[729].
Документы свидетельствуют, что помощь партизанам на оккупированной территории Ленинградской области оказывали несколько десятков священнослужителей. Вот лишь некоторые примеры. Настоятель Успенской церкви с. Гагрино Плюсского района отец Димитрий Евдокимов 19 мая 1944 г. писал митрополиту Алексию: «Я имел связь с партизанами с 1941 г., помогал им, служа в с. Боротно, от Струг Красных 45 верст, партизаны приходили ко мне ночью целыми отрядами, я их кормил, помогал материально, чем только мог. Мне давали задания, которые я исполнял, рискуя своей жизнью. В 1943 г. мне немцы предлагали выехать в Германию, для чего вызывали в штаб три раза. Я от поездки отказался категорически. Ввиду отказа поехать в Неметчину мне пришлось скрываться в лесу, где я пробыл 10 дней, захватив собой все ценное имущество церкви». Отец Димитрий также сообщил владыке, что в 1943 г. карательный отряд в д. Замошье заживо сжег 107 человек[730].
Также в мае 1944 г. отправил письмо митрополиту Алексию настоятель Тихвинской церкви с. Дерглец и Святодуховской церкви с. Городец священник Михаил Никитин. Он писал, что «большинство жителей Волотовского района помогали партизанам: снабжали продуктами и одеждой, скрывали от немцев партизанами их деревни. Партизаны заходили иногда в Городецкую и Порожскую церкви, были три раза в моей квартире в с. Дерглеце и остались благодарными». Всего в период оккупации в Волотовском районе открылось десять церквей, которые обслуживали лишь три священника — кроме отца Михаила протоиерей Василий Ерин и священник Михаил Георгиевский. Все они во время богослужения «за Гитлера не молились». По словам отца М. Никитина, священники «скорбели душой и всегда слезно молились о спасении русской земли и народа от нечестивых людей-фашистов». Отступая, оккупанты уничтожили две церкви, в Реченском же приходе они заживо сожгли 42 человека. Отцов Василия и Алексия в ноябре 1943 г. немцы насильно угнали в Латвию, а отец М. Никитин спасся от угона, укрывшись в Порожском приходе. Оба сына батюшки служили в советской армии. Свидетельство о. Михаила подтверждает письмо прихожан Городецкой церкви владыке Алексию: «Находясь под властью немцев, мы всегда страдали душой и вместе с нашим любимым пастырем отцом Михаилом Никитиным возносили горячие молитвы за освобождение русской земли от фашистов». Верующие сообщали также относительно участия жителей в «фашистских торжествах», что это было принудительно, они «не торжествовали» и «наши священники» в подобных акциях не участвовали[731].
Еще более ярко свидетельствует о варварстве оккупантов и связи партизан с духовенством письмо митрополиту Алексию настоятеля Бельской Христорождественской церкви священника Илии Богданова от 15 июня 1944 г. Он был рукоположен во иерея 21 февраля 1943 г. в Риге и до конца октября обслуживал Кубасовский, Моложанский и Палицкий приходы Новосельского района. Эти церкви были сожжены захватчиками 20–24 октября 1943 г. Во время пожара отец Илия укрылся в лесу в землянках вместе с прихожанами, дальнейшие события он описывал владыке так: «Вся эта местность занята партизанами. Я попросил разрешения от особого отдела партизанской разведки служить священником в Бельской Христорождественской церкви Середкинского района, где служил спокойно до отступления Ленинградского фронта… 20 февраля в 12 часов ночи ко мне постучал председатель колхоза со словами: „Батюшка, укрывайся, едут немецкие машины“. „Я захватил церковные вещи, а моя мать — по паре белья и сухариков, вышли из церкви по направлению к лесу“. Священник скрывался в лесу неделю, а затем был арестован, успев спрятать церковные вещи в снегу и, таким образом, спасти их. Проводивший допрос батюшки немец кричал ему: „Ты пастор, русский пастор уехал в Плескау, а ты пастор-партизан. Почему не уехал?!“ Я ответил: „Пастор не должен уезжать никуда от своих пасомых“. — „Кто тебя держал?!“ Я ответил: „Пастырский долг службы, где верующие — там и я“. Он плюнул мне в лицо и с патрулем отправил к коменданту, комендант находился в следующем окопе и уже ложился спать, только на ломаном русском языке сказал: „Утром в пять часов — пух-пух!“ Священника закрыли в сарае, но ночью советские войска освободили его и, таким образом, спасли от расстрела. Бельская церковь была взорвана нацистами, но верующие восстановили ее, как могли, и 7 апреля отец Илия вновь начал служить в храме. Следует отметить также, что священник И. Богданов не только оказывал помощь партизанам, но и в период оккупации собрал в фонд обороны среди верующих 6400 рублей и переслал их Ленинградскому митрополиту для передачи государству»[732].
Случай «назначения» настоятелем церкви священника И. Богданова со стороны партизан не был единственным. Подобная история произошла с настоятелем церкви с. Илемно Солецкого района отцом Николаем Соловьевым. В конце ноября 1943 г. он вместе со всеми жителями при сожжении оккупантами сел Илемно и Заплеменье был заключен в лагерь «Блудово», а через пять дней отпущен домой за вещами. Здесь его задержали и передали в особый отдел 5-ой партизанской бригады. Ничего преступного в деятельности священника установлено не было, и уже через три дня отец Николай по предложению председателя чрезвычайной тройки штаба бригады возглавил приход с. Дубенки. Священник собрал среди верующих 7500 рублей на танковую колонну, а также много подарков бойцам Красной армии и сдал все собранное в партизанский штаб. Так он служил до прихода в феврале 1944 г. советских войск и лишь после этого смог обратиться за благословением к митрополиту Ленинградскому Алексию[733].
Другой священник Солецкого района отец Иоанн Копылов был рукоположен в сан иерея в Риге 6 августа 1943 г. и назначен настоятелем Спасо-Преображенской церкви погоста Доворцы. В июле 1944 г. написал митрополиту Алексию, что с октября 1943 г. был связан с партизанами и во время угона населения оккупантами ушел в лес, захватив с помощью партизан все имущество и ценности храма. В лесу он семь недель жил в окопе и «совершал богослужение подчас на полянке, призывая верующих к спокойствию, полному порядку, с надеждою на милость Божию». 21 февраля 1944 г. пришли советские войска, но во время боев партизаны «по военным обстоятельствам» частично взорвали церковь погоста Доворцы, и отец Иоанн стал служить в трех соседних оставшихся без священников храмах[734].
В Карамышевском районе Псковского округа настоятель церкви с. Дубановичи отец Кирилл, оказывая помощь партизанам, ходил в разведку. По окончании богослужения священник зачитывал верующим в храме сводки Совинформбюро. Кроме того, он собрал в фонд обороны 50 тыс. рублей[735]. Служивший с августа 1943 г. благочинным Лужского округа протоиерей Михаил Образцов в январе 1944 г. за связь его прихожан, жителей с. Городец, с партизанами был заключен в немецкий лагерь, позже содержался под домашним арестом. Будучи приговорен к смерти, отец Михаил избежал ее, так как оккупанты не успели ни казнить его, ни вывезти в Псков в связи с внезапным приходом партизан и освобождением Луги советскими войсками. Свое избавление батюшка приписал заступлению преподобномученика Трифона Городецкого, в день памяти которого — 1 февраля — был избавлен от смерти[736].
Другой благочинный Лужского округа (с июня 1944 г.) протоиерей Анатолий Голубев, служивший в период оккупации настоятелем храма Иоанна Крестителя с. Поддубье, имел связь с партизанами и в январе-феврале 1944 г. несколько недель жил в лесу в окопах, скрываясь от принудительной эвакуации оккупантами[737]. Священник Жуковской церкви Невельского района отец И. Щемелев призывал молодежь идти в партизанские отряды: «Если вас будут брать немцы на работы или в армию, то уходите к партизанам, а к немцам не уходите»[738].
Помогал партизанам и будущий духовник преподобного Серафима Вырицкого протоиерей Алексей Кибардин, служивший в 1942–1944 гг. в церкви Покрова Пресвятой Богородицы, бывшей ранее главным храмом Покровского Поречского женского монастыря в с. Козья Гора[739]. В Осьминском районе было большое количество партизан. Штаб ближайшего партизанского подразделения — Осьминского истребительного отряда, переименованного затем в 6-й отряд 9-й партизанской бригады Ленинградской области, находился в лесу близ д. Рудницы. В октябре 1943 г. на территории нескольких прилегающих сельсоветов был даже создан партизанский край. Командир отряда И. В. Скурдинский и комиссар И. В. Ковалев хорошо знали отца Алексия Кибардина и неоднократно приходили к нему домой с целью получения помощи деньгами, хлебом, мукой и другими продуктами. Первая их встреча произошла летом 1942 г. 12 июля отца Алексия пригласили на Петров день в д. Велетово. После службы в местной часовне и посещения домов крестьяне собрали ему зерна, муки и хлеба. И в ночь с 13 на 14 июля в Козью Гору пришли 10 партизан, попросив хлеба и предупредив, что их посещение следует хранить в тайне. Священник отдал им весь хлеб.
Через три недели партизаны пришли снова во главе с комиссаром отряда, который предупредил отца Алексия, чтобы он впредь не говорил в проповедях о репрессиях священников в 1930-е гг. и не побуждал местных жителей крестить «взрослых детей» 7–10 лет и старше. На вопрос батюшки, что же следует читать в проповеди, Ковалев, по его свидетельским показаниям 1950 г., ответил: «Я сказал, чтобы читали то, что написано в русском Евангелии». В этот раз партизаны попросили также собрать и передать им в назначенное время 6 тысяч рублей, что отец Алексий и сделал. Затем священник передал в отряд еще 10 тысяч рублей. В дальнейшем партизаны приходили неоднократно — последний раз в октябре 1943 г., и каждый раз получали какую-либо помощь. В этот последний приход, за три месяца до освобождения села советскими войсками, состоялся примечательный диалог партизан с отцом Алексием: «Ты знаешь, что делается по ту сторону фронта? — Не имею никаких сведений. — В Москве теперь имеется Патриарх, храмы открыты. Для тебя, отец, эти вести, конечно, интересны. За то, что ты помогал нам, не отказывал, Родина тебя не забудет». При этом следует отметить, что партизаны в тех местах действовали очень активно и убивали тех, кто сотрудничал с немцами[740].
Сам священник был вынужден неоднократно вступать в контакт с немецкой администрацией. Первый раз комендант в Осьмино вызвал его к себе в конце июля 1942 г. на регистрацию, как недавно прибывшего в район. По показаниям отца Алексия на допросе 27 января 1950 г., комендант спросил, не беспокоят ли его партизаны, и на отрицательный ответ предложил собирать и сообщать сведения о них, на что священник, желая скрыть уже имевшиеся к тому времени связи с партизанами, заявил: «Хорошо, что мне будет известно, сразу сообщу». Письменной подписки отца А. Кибардин не давал и никаких сведений в дальнейшем не сообщал, о чем неоднократно говорил на допросах в 1950 г.: «3адание коменданта я не выполнил, несмотря на то, что мне было известно о местонахождении партизан… Еще раз заявляю, что о дислокации партизанского отряда и отдельных партизан, которые приходили ко мне, я не сообщал». В конце лета 1942 г. священника вызвал начальник гестапо в Осьмино, тоже спрашивал о местонахождении партизан и, получив отрицательный ответ, предложил сообщить в случае его установления. По словам отца Алексия, это задание он тоже «ни разу не выполнил в силу религиозных убеждений»[741].
Наиболее же известным участником партизанского движения в Ленинградской области среди священнослужителей был священник Феодор Пузанов. В характеристике митрополита Алексия (Симанского) от 2 июня 1944 г. на этого иерея говорилось: «Во время оккупации священник Пузанов имел связи с партизанами, давал им хлеб, снабжал одеждою, давал им сведения о положении дел, о действиях немцев и т. д.»[742]. Отец Феодор служил в с. Бродовичи-Заполье Псковского округа, и однажды во время карательной операции по доносу старосты нацисты сожгли его храм. Батюшку спрятали местные жители и затем переправили к партизанам. В течение 1943 г. священник собирал среди верующих средства для строительства церковной танковой колонны «Димитрий Донской». Ему удалось собрать пожертвования на сумму около 500 000 рублей, которые были переданы партизанами на «Большую землю».
В дальнейшем отец Феодор служил настоятелем церкви с. Хохловы Горки Порховского района. В январе 1944 г. он спас своих прихожан от насильственной эвакуации немцами, а в марте того же года командир 5-ой Ленинградской партизанской бригады герой Советского Союза К. Д. Карицкий торжественно вручил священнику «за храбрость и мужество» медаль «Партизану Великой Отечественной войны» 2-ой степени. В октябре 1944 г. священник Ф. Пузанов написал архиепископу Григорию (Чукову), что он спас молодежь от угона в Германию, дважды спасал церковь и с. Хохловы Горки от сожжения, весь период оккупации поддерживал хлебом и продуктами детей-сирот в приютах деревень Забложе и Чеборев, жертвуя сам и призывая жертвовать прихожан: «Дети меня чтили и уважали за родного отца». Отец Феодор сообщил владыке, что он был связан с партизанами с 1942 г., выполнял много заданий и поручений, отдал им свою корову и белье, «в чем только нуждались партизаны, они приходили ко мне»[743].
Не только отец Ф. Пузанов собирал на оккупированной территории Ленинградской области деньги на танковую колонну «Димитрий Донской». Лишь в районе, где действовала 5-ая партизанская бригада, в основном через Церковь население добровольно сдало 1 200 000 рублей на танковую колонну для советской армии (огромная сумма для разоренных оккупантами земель!)[744].
Еще к 40-летию Победы 1985 г. среди священно- и церковнослужителей Ленинградской епархии было несколько человек, например, протоиерей Иоанн Ивановский, награжденных медалью «Партизану Великой Отечественной войны», а один из них — староста Серафимовского кладбищенской церкви Павел Кузьмич Раина, воевавший в рядах партизанской бригады имени С. М. Кирова и награжденный орденом Красного Знамени, даже написал небольшую книгу об участии священнослужителей в партизанском движении (в основном на материалах Белоруссии, где он сражался в период войны)[745].
Многие священники, не имея связи с партизанами, тем не менее, ярко проявили свой патриотизм. Так, проводивший «инспекторскую поездку» по освобожденной территории ленинградский протоиерей Николай Ломакин 16 сентября 1944 г. в рапорте архиепископу Псковскому и Порховскому Григорию (Чукову) писал о настоятеле Михаило-Архангельской церкви г. Дно протоиерее Сергии Василевском, что, по отзывам прихожан и представителей местных советских властей, «это достойный, как равно и верный сын нашей советской Родины»: «В частности, в Старой Руссе протоиерей Василевский был арестован, подвергнут унизительному допросу и был две ночи в тюрьме за то, что сорвал немецкое объявление на дверях Георгиевского храма о крестном ходе в годовщину немецкой оккупации Старой Руссы. С приходом Красной армии в г. Дно Василевский по личной инициативе организовал в храме крупные отчисления в фонд обороны, как от храма, так и от себя лично. Прихожане Дновской Михаило-Архангельской церкви с чувством особой благодарности отзываются о протоиерее Василевском за спасение им от немцев чудотворной иконы Божией Матери Старорусской и за сокрытие от немцев прочих старорусских святынь и ризницы, привезенных им не без риска в г. Дно». После освобождения 24 февраля 1944 г. г. Дно отец Сергий за 4 месяца собрал 118 тыс. рублей в фонд обороны и в дальнейшем был назначен митрополитом Григорием (Чуковым) благочинным Псковского округа[746].