Бродвей: Бродвей. Мой собственный. Мания

— Хочу дать вам хороший совет, Денхайм, — сказал Барт. — Не пытайтесь отрицать это преступление. Для вас — это конец! Вместо психушки вы рискуете попасть на электрический стул, потому что вы готовили преднамеренное убийство и…

Рука Денхайма так быстро метнулась вперед, что Хейден не успел ее перехватить. Острое лезвие ножа замерло в сантиметре от его горла. Денхайм заговорил совершенно спокойным голосом:

— Я вынужден убить вас, Хейден. Вы это понимаете, не так ли? Я еще никогда не убивал мужчин. Вот я и спрашиваю себя, что можно испытывать, убивая мужчину?

В его глазах появилось чисто детское любопытство. Подрагивая, острие ножа все ближе подбиралось к горлу Хейдена. Денхайм продолжал говорить, но к Хейдену это не имело никакого отношения. Денхайм размышлял вслух:

— Это будет легко… Совсем нетрудно… — бормотал он. — Эти грязные руки ласкали Анжелу, они развратили ее, разбудили в ней похоть… Я уже вижу, как перерезаю это горло…

Денхайм не спешил. Он спокойно просчитывал, как лучше нанести удар. Глаза убийцы блестели, но в них не было ни ненависти, ни злобы. Денхайм, как ребенок, радовался новому приключению. Он что-то нечленораздельно бормотал, часто повторяя слова «кровь» и «огонь».

Правая рука Хейдена лежала на краю стола. Он напряг ладонь и изо всех сил оттолкнулся от массивной мебели. Кресло на колесиках мгновенно откатилось назад и уперлось в стену.

Выражение лица Вальдо едва заметно изменилось: на его губах появилась легкая улыбка. Выставив далеко перед собой нож, Денхайм двинулся на Барта. Еще один шаг…

Хейден подал плечи вперед и, как из катапульты, вылетел из кресла. Нож Денхайма разрезал ему ткань пиджака, задев мышцы предплечья. Но Хейден уже успел схватить убийцу за талию и бросил его на пол. Падая, Вальдо попытался ударить ножом еще раз, но промахнулся. Хейден сильно ударил Вальдо кулаком по лицу и упал двумя коленями на его мягкий живот. Рука, сжимавшая нож, затрепетала, как рыба, вытащенная из воды, затем пальцы разжались, и нож выпал. Хейден начал яростно бить Денхайма кулаками по лицу.

Неожиданно его шею сзади обхватила чья-то сильная рука и потянула назад.

— Спокойно, друг мой, — раздался голос Романо. — Вы же убьете его. Если это Вальдо, тогда он сумасшедший, а сумасшедших сегодня не убивают.

Глава двадцать четвертая

Стол, за которым сидел Романо в своем тесном кабинете, был завален книгами по криминалистике. В дверь постучали, и на пороге появился Барт Хейден.

— Привет, друг мой, — сказал Романо. — Вы сегодня очень ранняя пташка. Еще только девять утра, а вы уже здесь. Для коренного жителя Бродвея это подвиг! Может, вы пришли, чтобы принести извинения старому полицейскому, которому вчера чуть не растерли в порошок остатки его мужского достоинства? Ну да ладно. Забудьте об этом и идите домой досыпать. А впрочем, на вашем месте я отослал бы старому Гордону ящик пива…

— Плевать я хотел на Гордона и его любовь к пиву. Я пришел к вам поговорить о Денхайме и Анжеле.

Романо вздохнул и вытер платком пот со лба.

— Хорошо… Вот уже семь дней, как Денхайм у нас в руках. Вернее сказать, пять дней, потому что два дня он провел в госпитале после «разговора» с вами. Вы хорошо над ним поработали.

— Ну, знаете ли… Я находился в состоянии самообороны. У него в руке был нож, и он хотел перерезать мне горло. Если бы не вы…

— Он не умрет, но его лицо никогда не станет прежним. Кстати, обаяние и привлекательность теперь ему ни к чему. Конкурсов красоты среди сумасшедших не проводят. Психиатры исследовали его вдоль и поперек… Создается впечатление, что в основном он в здравом уме, и только во время кризов его заклинивает на ноль. Странно, но он продолжает утверждать, что не убивал Анжелу.

— Что говорят по этому поводу врачи?