Афросинья. А как же, батюшка, мы там жить будем? Это ж край свету.
Алексей. Край свету, Афросиньюшка, для нас с тобой ныне самое подходящее место. Спасибо, нашлись друзья, оповестили, что отец наше месторасположение разведал и убийц послал.
Афросинья. Кто ж известил, спаси его, Господи?
Алексей. Сам того не ведаю. Письмо аноним одержал. Еще в нем таковы подробности, что ежели я не выполню свое обещание рекрутироваться на всю жизнь в пустыню, сиречь в монастырь, то батюшка вымыслил иной способ, а именно, призвать меня к себе в землю Датскую и под протектом обучения, посадя на один воинский свой корабль, дать указ капитану вступить в бой с шведским кораблем, который будет вблизости, чтоб меня убить из-под угла, потом же объявя, что убит в бою, устроить по мне тризну и поминать в церквах. Одначе Бог и святой Николай-угодник и иные святые сего не допустили.
Афросинья (крестится). Слава правде Господней.
Входят граф Шенборн и референт кесаря Дольберг.
Шенборн. С приятным утром, ваше величество.
Алексей. Вас также, ваше сиятельство.
Шенборн. Я только-только от кесаря, который прислал от себя для разговору референта своего, докладчика тайной конференции, господина Дольберга.
Дольберг и Алексей раскланиваются. Дольберг садится за стол, достает бумаги. Шенборн садится в кресло.
Дольберг. Ваше величество, его величество император Австрийский просил меня исследовать в подробностях весь ход дела, чтоб впоследствии, смотря по обстоятельствам, тем вернее можно было действовать.
Алексей. Что моя просьба о греческом священнике?
Шенборн. Велено объявить, что греческого священника теперь найти невозможно. Особенно такого, который согласится жить с вашим величеством в заключении, как этого требуют обстоятельства, иначе откроется ваше убежище. Меж тем главное условие безопасности состоит в том, чтоб русский государь не проведал о нем.
Алексей (радостно). Кесарь согласен принять нас, Афросиньюшка Федоровна. (Целует ее.) Кесарь нас спасает. (К Шенборну.) Прошу лишь одного, чтоб в крайней необходимости мне не было бы отказано в присылке духовника.
Дольберг. Ваше величество, хотел бы добавить: его величество император Австрийский Карл Шестой сказал: убежище дадим до той поры, пока не откроется случай примирить принца с отцом-государем.
Алексей. Нет, нет… Сердце отца моего добро и справедливо, если оставить его самому себе, но он легко воспламеняется гневом и делается жестокосердным. Все сие, как и немилость ко мне, приписываю жестокой, в низких чувствах воспитанной и вместе с тем ненасытной, честолюбивой и властолюбивой мачехе. Также в особенности Меншикову, который удалял меня от отца и обходился со мной, как с пленником или собакой, даже бранил при людях поносными словами. Ныне пошло будто лучше, Меншиков в России отсутствует, понеже он опустошает Польшу, одначе явился к нему заместитель — Толстой, обер-палач отцов. Вокруг отца многие льстецы и злые люди, наводящие его на сотни дурных дел.
Дольберг. Согласитесь же, однако, принц, что вступление их кесарского величества в такую великую ссору с русским государем по вашему делу может при нынешних международных конъюнктурах навредить нам немало. Потому лучше положить добрые средства меж вами и вашим отцом, особами столь великого звания.
Алексей. Никакого зла я отцу своему не желаю, согласен любить и чтить его. Только возвращаться к нему не хочу. (Плачет.) Умоляю австрийского императора не выдавать меня и спасти бедную жизнь, также пощадить невинную кровь бедных детей, о чем прошу референдаря доложить кесарю.
Шенборн. Я вижу, господин Дольберг, что вы о состоянии сего дела подлинно не извещены. Кесарь имеет немалый резон кронпринца секундовать. Принц прав перед отцом своим и имел резон спастись из земель отцовых. Вскоре после рождения принца Петра отец-государь силой принудил старшего сына отказаться от короны.
Дольберг. А у меня сведения, что принц добровольно отказался от престола.
ebooksa