Гостья

– Они трудно пережили ночь, но сегодня утром я привела их в порядок, и они чувствуют себя хорошо.

Она встала, налила воды в стакан и поставила туда цветы. Черный бархатный костюм еще более утончал ее гибкое тело. От крестьяночки в ней больше ничего не осталось. Это была законченная и уверенная в своей прелести девушка. Она подвинула кресло к кровати.

– Мы действительно провели потрясающую ночь, – сказала она.

Почти каждую ночь она встречала Пьера у выхода из театра, между ними не осталось и следа разногласий. И никогда еще Франсуаза не видела на ее лице такого взволнованного и сострадательного выражения. Губы Ксавьер слегка выдвигались вперед, словно обещая некий дар, а глаза улыбались. Это воспоминание о Пьере, заботливо упакованное под шелковистой бумагой и ватой в хорошо закрытой шкатулке, словно ласкало Ксавьер.

– Вы же знаете, я давно уже хотела совершить большой обход Монмартра, – сказала она. – И это все никак не получалось.

Франсуаза улыбнулась; существовал вокруг квартала Монпарнас некий магический круг, который Ксавьер никогда не решалась переступить; холод, усталость тотчас останавливали ее, и она пугливо укрывалась в «Доме» или в «Поль Нор».

– Вчера вечером Лабрус совершил переворот, – рассказывала Ксавьер. – Он увез меня в такси и высадил на площади Пигаль. Мы понятия не имели, куда хотим пойти, и отправились на разведку. – Она улыбнулась. – Должно быть, над головой у нас метались огненные языки, потому что через пять минут мы очутились перед каким-то совсем красным домиком со множеством крохотных окошек и красными занавесками. Выглядело это весьма интимно и немного двусмысленно. Я не решалась войти, но Лабрус отважно толкнул дверь; внутри было очень жарко и полно народа. Мы все-таки отыскали в углу столик с розовой скатертью и прелестными розовыми салфетками, похожими на карманные платочки для несерьезных молодых людей. Мы сели там. – Ксавьер умолкла на мгновение. – И ели кислую капусту со свининой.

– Вы ели кислую капусту? – удивилась Франсуаза.

– Ну да, – сказала Ксавьер, очень довольная произведенным впечатлением. – Я нашла это восхитительным.

Мысленно Франсуаза угадывала бесстрашный, сияющий взгляд Ксавьер: «И мне тоже кислую капусту».

То было мистическое причащение, которое она предложила Пьеру. Они сидели рядом, немного в стороне, и смотрели на людей, потом обменивались радостным, заговорщицким, дружелюбным взглядом друг с другом. В этих картинках не было ничего тревожного. Франсуаза со спокойствием представляла их себе. Все это происходило за пределами голых стен, за пределами сада клиники, в мире таком же химерическом, как черно-белый мир кино.

– Публика там была странная, – продолжала Ксавьер, скривив губы с притворно добродетельным видом. – Наверняка торговцы кокаином, рецидивисты. Хозяин – бледнющий высокий брюнет с толстыми розовыми губами, похож на гангстера. Не на грубияна, а на довольно утонченного гангстера, без жестокости. – И она добавила, для себя самой: – Мне хотелось бы соблазнить такого человека.

– И что бы вы с ним сделали? – спросила Франсуаза.

Губы Ксавьер раздвинулись, обнажив белые зубы.

– Я заставила бы его страдать, – ответила она со сладострастным видом.

Франсуаза взглянула на нее с чувством неловкости. Эта строгая юная добродетель – казалось кощунством думать о ней как о некой женщине с женскими желаниями. Но, однако, сама она – как она себя мыслила? Какие сны чувственности и кокетства заставляли вздрагивать ее нос, губы? Какому образу самой себя, скрытому от всех глаз, улыбалась она с загадочным потворством? В это мгновение Ксавьер ощущала свое тело. Она чувствовала себя женщиной, и у Франсуазы создалось впечатление, будто она обманута насмешливой незнакомкой, скрывавшейся за привычными чертами.

Гримаса исчезла, и Ксавьер добавила тоном ребенка:

– А потом он повел бы меня в курильни опиума и познакомил бы с преступниками.

Она на мгновение задумалась.

– Возможно, возвращаясь туда каждый вечер, мы заставили бы принять себя. Мы уже начали заводить знакомства, например, с двумя женщинами, совершенно пьяными, которые были в баре. – И она доверительно добавила: – Педерастами.