– Спички-то у вас хоть есть? – спросила женщина.
– Нет, у меня фонарик, – ответил Жербер.
– Тогда спокойной ночи, – сказала она.
Жербер закрыл дверь и повернул ключ.
– Где мы устроимся? – спросила Франсуаза.
Скудным кругом света Жербер провел по полу и стенам.
– В углу, в глубине, как вы думаете? Слой сена толстый, и мы окажемся далеко от двери.
Они продвигались с осторожностью. У Франсуазы пересохло в горле. Теперь или никогда. У нее оставалось около десяти минут, поскольку Жербер сразу засыпал как убитый, а она понятия не имела, с чего начать разговор.
– Вы слышите, какой ветер? – сказал Жербер. – Здесь нам будет лучше, чем в палатке. – Стены сарая дрожали под порывами ветра; рядом корова тряхнула своими путами, ударила ногой в перегородку.
– Вот увидите, какое прекрасное сооружение я оборудую, – заметил Жербер.
Он поставил фонарик на доску и аккуратно разложил трубку, часы, бумажник. Франсуаза достала спальный мешок и фланелевую пижаму. Она отошла на несколько шагов и переоделась в тени. В голове у нее не было ни одной мысли, только это суровое предписание, колом стоявшее в желудке. У нее не оставалось времени придумывать обходной путь, но она не отступалась: если фонарик погаснет до того, как она заговорит, она окликнет его: «Жербер!» – и одним духом скажет: «Вы никогда не думали, что мы могли бы спать вместе?» Что произойдет после, уже не имело значения; у нее было одно желание: освободиться от этого наваждения.
– Как вы изобретательны, – заметила она, возвращаясь к свету.
Жербер расположил спальные мешки рядом и соорудил подушки, набив сеном два свитера. Он отошел, и Франсуаза наполовину скользнула в свой спальный мешок. Сердце ее громко стучало. На мгновение у нее появилось желание все бросить и укрыться во сне.
– До чего хорошо на сене, – сказал Жербер, укладываясь рядом с ней. Он поставил фонарик на балку позади них. Франсуаза взглянула на него, и снова ее охватило мучительное желание ощутить его губы на своих губах.
– У нас был замечательный день, – продолжал он. – Здесь хороший край.
Улыбаясь, он лежал на спине и, казалось, не слишком торопился заснуть.
– Да, мне очень понравились ужин и пылающий огонь, возле которого мы беседовали, как старики.
– Почему как старики? – спросил Жербер.
– Мы говорили о любви, дружбе как люди степенные, которые уже вне игры.
В ее голосе звучала обиженная насмешка, не ускользнувшая от Жербера; он бросил на нее смущенный взгляд.