– Нет, – отвечал Жербер.
– Тогда что же?
– Она говорит, что вам это было неприятно, – неуверенным тоном произнес Жербер.
– Она так сказала? – удивилась Франсуаза.
От волнения у нее осекся голос. Слезы ярости выступили у нее на глазах:
– Дрянная девчонка!
Жербер ничего не ответил. Казалось, он пришел в полное замешательство. Франсуаза усмехнулась.
– Словом, Пьер безумно любит ее, а она отталкивает эту любовь из уважения ко мне, поскольку меня снедает ревность?
– Я так и думал, что она все представляет на свой лад, – примирительным тоном сказал Жербер.
Они пересекли Сену. Франсуаза наклонилась над балюстрадой и взглянула на гладкие черные воды, в которых отражался диск луны. «Я этого не вынесу», – сказала она себе в отчаянии. Там, в погребальном свете своей комнаты, сидела, закутавшись в коричневый пеньюар, Ксавьер, угрюмая и вредоносная; безутешная любовь Пьера смиренно плескалась у ее ног. А Франсуаза, довольствуясь жалкими остатками пресытившейся нежности, бродила, отвергнутая, по улицам.
– Ксавьер солгала, – сказала она.
Жербер прижал ее к себе.
– Но я так и думал.
Он казался обеспокоенным. Она сжала губы. Она могла бы поговорить с ним, рассказать ему правду. Он ей поверит. Но что бы она ни делала, там юная героиня, нежный, принесенный в жертву лик, по-прежнему будет ощущать в своей плоти благородный, пьянящий вкус ее собственной жизни.
«С ней я тоже поговорю, – подумала Франсуаза. – Она узнает правду».
– Я поговорю с ней.
Франсуаза пересекла площадь Ренн. Над пустынной улицей и слепыми домами сияла луна, она сияла над голыми долинами и лесами, где бодрствовали мужчины в касках. В безликой, трагической ночи этот гнев, сотрясавший сердце Франсуазы, был единственной ее участью на земле. Черная жемчужина, бесценная, чаровница, великодушная. «Самка», – с жаром подумала она.
Франсуаза поднялась по лестнице. Она была там, притаившаяся за дверью в своем лживом гнезде; она снова завладеет Франсуазой и силой заставит ее приобщиться к своей истории. «Той покинутой женщиной, вооруженной горьким терпением, буду я». Открыв дверь, Франсуаза постучала к Ксавьер.
– Войдите.
Комнату заполнял пресный, сладковатый тошнотворный запах. Взобравшись на приставную лестницу, Ксавьер мазала стекло синим. Она спустилась со своего насеста.