Казначейша. Нет, не будет. Луиза Карловна родила ее, когда я была беременна Анночкой. Я очень помню. Я от нее бабушку взяла.
Стряпчиха. Ах, полноте, Флена Николаевна; вы смешали; разве Катенькой? Я очень знаю, что когда нас перевели сюда, так Зоя была уже пребольшая девочка. А этому уж восемь лет.
Секретарша. Нет, ей не будет больше шестнадцати.
Становая. Да за кого же ее отдают, Маргарита Ильинишна?
Стряпчиха. Уж тотчас и отдают! Ах, Афимья Васильевна!
Казначейша. Маргарита Ильинишна! Помните ли вы, как прошедшею, зимой у Павла Яковлича были гости из губернского города? Я тогда была в таком положении и никуда не выходила…
Секретарша. Помню, матушка.
Становая. Как же! И я помню, асессор Вакуров да советник казенной палаты, как его?.. дай бог память…
Секретарша. Ильин, матушка; человек хороший и с достатком; он вдовый. Тогда они в пустынь ехали и останавливались у Павла Яковлича.
Становая. Так, верно, за него?
Секретарша. Не знаю, матушка.
Казначейша. Я тогда же подумала; я никуда не выходила; слышу: у Павла Яковлича гости…
Стряпчиха. Быть этого не может. По нему ли она невеста!
Становая. А почему же?
Стряпчиха. Помилуйте! Дрянная девчонка, бедная; хоть бы собой хороша, а то и того нет.
Секретарша. Что же! Воспитана хорошо.
Стряпчиха. Уж не то ли, что читает по-немецки Вере Яковлевне, а та ни аза в глаза не знает? Да как она и мужа вздумает зачитывать?
Секретарша. Поет хорошо.
Стряпчиха. Я так не могу ее слышать. Для меня она препротивная. И, право, старшая помещикова дочь во сто раз лучше ее поет.
Становая. Ее, говорят, танцмейстер очень исправил…