В том, что касается волос, леди Капилла была одарена сверх всякой меры. Ее коса была такой невыносимо длинной, что леди наняла двух пажей, которые должны были носить ее волосы, когда она выходила из дома; один шел в нескольких ярдах позади, второй нес самый конец косы. Их звали Дан и Вирсавия[30].
Помимо платы слугам и расходов на макассаровое масло, обладание этими роскошными волосами было в целом финансово невыгодным: на рынке волос царило оживление, а ее волосы представляли собой большой лежащий без дела капитал. Волосы были источником ее раздражения и недовольства еще по одной причине: все молодые мужчины в городе были страстно в нее влюблены и устраивали потасовку ради возможности получить локон с ее головы. Они редко беспокоили Дана, но шедшему на большом отдалении Вирсавии приходилось несладко: он подвергался постоянным набегам и пользовался бешеной популярностью.
Картинка, которую я нарисовал, чтобы проиллюстрировать эту историю, не покажет вам этих стычек. Мое перо наслаждается грохотом битвы, но мой мирный карандаш любит изображать сцены, о которых мне что-нибудь известно.
Несмотря на то, что леди Капилла не желала ответить взаимностью на страсть Чампу-мужчины, она была не против спокойных бесед с Чампу-принцем. В ходе одной из таких бесед она сидела и слушала его тщательно отрепетированные и весьма артистичные признания, а ее коса в это время свисала в окно. Внезапно она прервала его:
– Мой дорогой принц, глупо просить моего сердца; но я не злюка – вы получите локон моих волос.
– Неужели вы считаете, – ответил на это принц, – что я настолько жалок, что приму один драгоценный камень из этой прекрасной короны? Признаю, мне очень нравятся ваши волосы, но лишь потому, что растут они на вашей прекрасной голове. Если разрушить связь между ними, я буду ценить волосы не больше, чем отрезанный коровий хвост.
Мне это сравнение кажется очень тонким, однако вкусы бывают разные, и леди Капилле оно совершенно не понравилось. Она в негодовании поднялась и пошла прочь; ее коса потащилась за ней через окно и, так сказать, постепенно завершила беседу. Принц Чампу понял, что упустил свой шанс, и решил исправить ошибку. Он немедленно состряпал приказ Вирсавии отрезать тридцать ярдов[31] волос в качестве локона на память. Исполнять этот приказ он отправил делового партнера, так как сам принц имел обыкновение проводить свой досуг, занимаясь парикмахерскими делами в отдаленной части города. Вначале Вирсавия отнесся к приказу скептически, но когда увидел, что он написан настоящими чернилами, его сомнения рассеялись, и он отрезал требуемое количество волос.
Партнером Чампу был придворный цирюльник, вдвоем с которым принц сумел создать странное масло для волос, благодаря чему эта парочка сделала лысыми головы всех мужчин-аристократов во дворце. Создав таким образом спрос, они принялись изготавливать прекрасные парики из утраченных леди Капиллой локонов и продавали эти парики с огромной прибылью, так что им удалось выйти из этой истории с хорошим доходом.
Было известно, что леди Капилла, которая после предполагаемого убийства Вирсавии заперлась и жила как отшельница, стала вновь появляться в обществе, и в ее честь устроили грандиозный бал. Вся знать, богачи и высший свет Альгаммона собрались в ратуше. В разгар пира и танцев, когда в комнатах стало жарко и гости бурно потели, снаружи послышался стук колес, и все присутствовавшие мгновенно затихли в ожидании. Танцующие прекратили кружиться по комнате, а джентльмены столпились у двери. Когда леди Капилла вошла, все инстинктивно разделились на две шеренги, и она пошла между ними, а за ней тянулась ее коса. Когда конец ее косы появился в зале, парики двух джентльменов, стоявших ближе всего к дверям, соскочили с их голов, чтобы присоединиться к родному племени. Спеша схватить свои парики, джентльмены быстро наклонились вперед, и их сияющие лысины столкнулись друг с другом с такой силой, что раскололись словно яичная скорлупа. Парики следующей пары повели себя таким же образом, и в попытке вернуть их эта пара погибла той же смертью. С каждым шагом, который делала леди Капилла,
Было весело смотреть, как леди Капилла плывет в замысловатом танце, а все эти парики пытаются найти свое прежнее место в ее косе.
Шутка волшебника
Примерно в середине XV века в Черном Лесу жила хорошенькая, но немодная молодая девушка по имени Симпрелла Вискиблот. Первая часть имени принадлежала только ей, а фамилию она делила с отцом. Симпрелла была самой красивой девушкой XV века, которую я когда-либо видел. У нее были цветные глаза, цвет лица, волосы и две очень похожие друг на друга губы, которые частично прикрывали большое количество зубов. Она была одарена парой ног, которые было принято носить в то время; ноги эти поддерживали тело, к которому свободно, на принятый в ее стране манер, крепились руки – в таком количестве, которое ей было необходимо, поскольку ей не нужно было держать младенца. Но все это очарование было лишь объективным поводом для применения отцовской дубинки, ибо отец Симпреллы был суровым бесчувственным человеком, который совершенно не жалел свою дубину. Он принимался работать ею с раннего утра и продолжал так весь день, а когда дубина уставала от тяжелого труда, он не награждал ее постоянной работой, а жестоко отбрасывал в сторону и брал новую. Вряд ли стоит удивляться, что девушка, с которой так обращаются, была вынуждена прибегнуть к безумному средству – то есть влюбиться.
Недалеко от опрятного глинобитного коттеджа, в котором росла Симпрелла, рос густой лес, простиравшийся на многие мили во всех направлениях, в зависимости от того, с какой стороны на него посмотреть. Он был устроен таким образом, что проще всего на свете было в него попасть, а еще проще было там остаться.
В центре этого лабиринта стоял замок – образчик ранней неразборчивой архитектуры, которая до последнего времени обширно применялась в строительстве пороховых заводов, но теперь совершенно исчезла. В этом баронском замке жил подходящий холостяк – великан, такой высокий, что пользовался приставной лестницей, чтобы надеть шляпу, и не мог сунуть руки в карманы, не встав на колени. Он жил в полном одиночестве и предавался дурным поступкам: придумывал законы о запрете спиртных напитков, требовал уплаты подоходного налога и пил кларет по шиллингу за бутылку. Однако увидев однажды Симпреллу, он согнулся в форме подковы, чтобы заглянуть в ее глаза. То ли на нее подействовала его поза, впечатлившая ожесточенное несчастьями юное сердце, то ли то, что он любезно сдержался и не съел ее, мне доподлинно неизвестно; я лишь знаю, что с этого момента она в него страшно влюбилась, так что читатель может выбрать научное или популярное объяснение в соответствии со своими склонностями.
Она немедленно попросила великана себе в мужья и получила согласие его родителей, передав в их руки своего отца; правда, она им объяснила, что он несъедобен, но зато его можно выпить прямо на месте.
Брак оказался очень счастливым, но домашние обязанности невесты были весьма утомительны. Она очень уставала, гарнируя коров к обеду, и ей было очень тяжело натирать ваксой сапоги своего мужа без всякой дополнительной опоры. Любое небольшое поручение отнимало у нее весь день. Однако она терпела все, не жалуясь, пока однажды утром он не попросил ее разделить его волосы на затылке на пробор – тут согбенное деревце ее духа внезапно разогнулось и хлестнуло его по лицу. Она собрала несколько французских романов и удалилась в одинокую башню, чтобы там излить душу в тщетных сожалениях.
Однажды Симпрелла увидела в лесу под окном прекрасную газель, смотревшую на нее мягкими черными глазами. Она высунулась из окна и сказала:
– Исчезни!
Газель не пошевелилась. Симпрелла замахала вышеописанными руками и повторила:
– Кыш!