– Пустите! – я все еще пытаюсь вырваться. – Отпустите меня немеделенно. Я ей сейчас…
– Если ты сейчас нанесешь ей хоть какой-то ущерб, то мне навряд ли хватит возможностей отмазать тебя от наездов её папаши, – рычит Ройх, стискивая руки крепче, потому что я умудрилась почти добиться вожделенной своей свободы.
– Будто вы будете меня отмазывать, – шиплю, пинаю его в голень и скулю от боли в пальцах. Берсерк-недоучка, блин…
– Конечно, буду, – Ройх припечатывает эту фразу кратким матерным словцом, – куда я денусь, придурочная?
Это…
Мне казалось, после Анькиных признаний – я уже ничему не удивлюсь. Казалось, что не найдется таких слов, чтобы снова так меня оглушить. Резко дернуть вниз рычаг эмоций и заставить мой гнев обрушиться в бездонную пропасть.
И все-таки это случилось…
Он что, серьезно?
У меня из груди будто взяли и выкачали весь воздух, всю мою чертову жизнь. И сердце мое замершее, бесконечно тяжелое, шевельнуться боится, не то что нормально забиться.
Я подставила его.
Я его подставила!
Я самолично стала причиной того, что его лишили должности декана.
И как оказывается…
Я защищала при этом лживую гадину…
Брякает колокольчик на двери булочной, я и Ройх одновременно разворачиваем к ней головы. Мои инстинкты снова выкручивают внутри пружину бешеной ярости, его рефлексы – стискивают мое тело в железных тисках крепких мужских рук.
Анька замирает у дверей, бледная, смотрит на меня огромными глазами.
Наверное…
Я бы хотела чего-то другого от неё. Неприятной улыбки например. Потому что… Чем не радость? Она ведь сделала все, чтобы испортить мои отношения с Ройхом. Он считает меня лживой дрянью, я – бесконечно долго считала его последним выродком.
И все-таки…
Триумфа в её лице я не вижу.