Любовь и проклятие камня

— Молчать!

— Я и так молчала! Молчала, когда вы, жалея лошадь, заставляли таскать тяжелую телегу. Молчала, когда вы не давали помыться и поесть вдоволь! Но, когда вы чините зло моим детям, я молчать не стану!

— Эй, вы! Циновку сюда!

— Да хоть до смерти забейте! Все вам воздастся! Все!

И тут старик испугался. Он смотрел на рабыню, жену убитого предателя, слабую женщину, которая так отчаянно хотела защитить своих детей, смотрел и… боялся. Сильней ее он никого никогда не видел. Хотя, нет, видел. Во дворце. Великий король Седжон внушал такой же страх и почитание. Волосы шевельнулись на затылке.

— Ведьма! Что стоите? Циновку и палки сюда!

Слуги зашевелились. Кто-то из мужчин, подскочил к Елень, но она оттолкнула его от себя, как учил дед-генерал — слуга слетел с крыльца. Служители из Бёнгвана, увидев это, решили убраться восвояси. Главный что-то кричал про лошадь, но ему никто не ответил, и мужчины ушли, оглядываясь назад. Капитан магистрата, министр финансов — пусть сами разбираются со своими женщинами. Елень стояла напротив старика, сжав кулаки, и улыбалась. Без боя они ее не возьмут. Старик не знал, кто был ее дед, не знал, что она убила восемь человек, пытаясь спасти своих детей. Не знал ничего, это было ей на руку.

— Госпожа! — раздался крик от ворот. Елень бросила туда взгляд. К толпе со стороны ворот обвешанные кулями и корзинами спешили Гаыль и Анпё, только что вернувшиеся с рынка.

«Все рассчитал, старый лис, —мелькнуло в голове Елень,— если бы не Микён, увели бы Сонъи уже, и ничего бы невозможно было поправить».

— Хватайте их! — завопил старик, и толпа челяди бросилась на Гаыль и Анпё. Мужчина быстро сбросил с себя все свитки, кули и даже успел оттолкнуть кого-то. Гаыль не умела драться, поэтому визжащую девушку Анпё прятал за своей спиной, да куда там! Взмыла вверх тяжелая дубина, и верный слуга Соджуна упал на утоптанный двор, как подкошенный. Гаыль закричала, но ее крик потонул в раскатах грома. Девушку схватили и подтащили к крыльцу.

— В циновку ее! — заорал министр.

Гаыль в ужасе зарыдала, пытаясь отползти. Кто-то перед крыльцом расстелил циновку, Гаыль подняли на ноги и потащили.

— Стойте! — крикнула Елень и шагнула к старику. Эх, будь у нее хотя бы нож…

Она стояла перед министром, высоко подняв голову — не знал он таких женщин, не знал — и смотрела на него с презрением.

— Зачем наказывать рабыню за то, в чем виновата ее госпожа? — спросила она, а глаза так и сверкали.

Сумрак окутал город — вот-вот разразится гроза. Молния полосонула небо, старик отступил на шаг — померещилось ему что-то дьявольское в облике чужестранки. Откуда она? Из Мин? Нет, старик по молодости был в Мин, нет там зеленоглазых женщин. Ни женщин, ни мужчин! С Запада она, как ни есть! С Запада в подарок по Великому Шелковому пути привезли либо мать, либо бабку Елень. Оттуда и имя такое диковинное. Он недобро усмехнулся.

— Твоя бабка была рабыней, так чего ты хочешь от Судьбы? — сказал он хитро, чтоб только Елень услышала.

Женщина усмехнулась.

— Моя бабка — княжна Рязанская, вам до ее великих предков…

— Свободного человека не подарят!