Вор

В темноте он нащупал мое лицо, откинул с него волосы. Касания были очень мягкими.

– Ген, я должен извиниться перед тобой. Прости меня.

Я не ответил. Всего лишь совсем недавно я вынырнул из пучины боли, поглотившей меня с головой. Что мне за дело до его извинений.

Возле меня в темноте присел Софос.

– Как ты сюда попал? – шепотом спросил он, как будто стражник снаружи пытается подслушать, о чем говорят пленники.

– На телеге привезли.

Волшебник фыркнул. Его пальцы оставили в покое мое лицо и осторожно потрогали рубашку, жесткую от запекшейся крови.

– Не надо, – проговорил я. Голос мой был прерывист и еле слышен. Я собрался с силами и повторил: – Оставьте меня в покое. Все хорошо. Уходите.

– Ген, кажется, кровь больше не течет. Мне оставили плащ. Попробую укрыть тебя.

– Не надо, – ответил я. – Нет, нет, нет. – Я не осмеливался покачать головой, но искренне хотел, чтобы волшебник не укутывал меня в свой плащ. Не нужен мне его плащ. И не надо просовывать мне руку под голову, приподнимать ее и подкладывать роскошный плащ Софоса. Но он все-таки это сделал. Хорошо еще, не заметил шишку под волосами на затылке. Я перестал спорить. Меня снова захлестнула боль. Последним, что я услышал, был голос волшебника. Он требовал у стражника чистую воду и бинты.

* * *

Когда я снова очнулся, сквозь решетчатое окно в камеру пробивался тусклый свет. Надо мной склонился Софос. Рубашка на мне была расстегнута, грудь перевязана белыми бинтами. Значит, волшебник все-таки добился своего.

Софос увидел, как я, скосив глаза, разглядываю грудь, и сказал:

– Он втолковал стражникам, что прикончить тебя никогда не поздно, но после смерти тебя не сможет допросить никто, кроме богов.

Это утешало.

– Где все? – спросил я.

Он сел рядом со мной, скрестив ноги. Я лежал на его плаще, укрытый плащом волшебника.

– Час назад они пришли и увели волшебника, – ответил он. – Поль и Амбиадес погибли. Солдаты королевы ждали нас на верху обрыва. О тропе им рассказал Амбиадес.

Он помолчал. Мне не шли в голову никакие слова, и тогда он добавил:

– Сверху мы видели всё.

Потому, значит, волшебник и просил прощения.