На его лице появляется подобие улыбки, но быстро исчезает.
– Не пойму. Ты еще молода. В твоем возрасте ты бы должна…
Ее взгляд заставляет его умолкнуть.
– У тебя все в порядке? – спрашивает она в свою очередь.
– Деньги, которые ты мне высылаешь, очень помогают. Частные уроки и переиздания старых переводов не так уж часты, но что-то все-таки бывает… В «Аустрале» переиздали мой «Анабасис».
– Я знаю. Он есть у меня в магазине.
– Сколько-нибудь мне заплатят, я думаю. Я подал заявление.
И снова долгое, неловкое молчание.
– Над чем работаешь сейчас? – спрашивает Елена.
– Антология древнегреческой лирики. Отдельные фрагменты, среди них редкие.
– Может, опубликуют.
– Как знать… Так ты по-прежнему одна, – повторяет он. – Или нет?..
Елена встает, и отец поднимается вслед за ней.
– У меня дела. Я только на минуту – повидать тебя.
– Для чего ты приезжала?
Она подходит к стеллажам и смотрит на полки с книгами. На одной стоят все вместе старые учебники ее студенческой поры: греческая грамматика, антология древнеримской литературы. Медленно протянув руку, не без колебаний, готовая в любой момент изменить свое намерение и еще не успев его осмыслить, она берет свою «Одиссею» с пометками карандашом и вспоминает, листая страницы. Гекзаметры хранят помеченные ее рукой цезуры и диерезы[34].
– Я кое-что собираюсь сделать, – говорит она. – Вернее, должна сделать.
– Я могу тебе чем-то помочь?
– Отчасти ты уже помог. Ты научил меня любить героев.
Она возвращает книгу на место и смотрит прямо в глаза озадаченному отцу.