– Пошли к тебе. Нечего это видеть остальным.
Козорез нахмурился и кивнул. Разведчики вошли в землянку, и Артем закрыл дверь. С железным лязгом на пол опустились носилки, и Буторин сбросил брезент. Перед Козорезом лежали ржавые обрезки труб, какие-то прутки, большие ржавые гайки крепления пятаков на рельсах. Он присел на корточки, разглядывая железо, потом поднял глаза на Буторина. Тот кивнул, отвечая на немой вопрос командира.
– Такое во всех ящиках. В оружейных ящиках, в ящиках с маркировкой. Можно было и не нести, ты бы и так нам поверил, на слово. Но я думаю, что это следует показать нашим командирам в штабе. Вот что немцы оставят нам в обмен на наше мужество и за наши жизни, когда мы будем в тылу Красной армии разворачивать свою борьбу. Ни оружия, ни гранат, ни патронов. Только хлам. И мы для них хлам, Артем. Так-то вот!
– Выезжаем с тобой утром, – резко сказал Козорез. – Все это упакуйте в брезент, чтобы поменьше громыхало. Завтра повесим на вьючные седла.
На следующий день, перегрузив на берегу в лодку свои доказательства, Козорез и Буторин переправились в Харьков. Оставив Буторина и его помощников у лодки, сам Артем отправился в город. И через час привел людей из штаба ОУН. Один из пришедших, мужчина с высоким волевым лбом и глубокими залысинами на висках, посмотрел на железо, потом на Козореза и коротко приказал:
– Сбросьте все это в реку и идемте со мной.
В доме их провели по длинному коридору через анфиладу пустых комнат в каминную залу, где стоял большой стол. Когда Буторин следом за Козорезом подошел к двери, навстречу двое бойцов выволокли за руки из комнаты избитого человека в рваной окровавленной рубахе. Один из парней поскользнулся и выпустил руку пленника. Человек упал на пол и, повернувшись на бок, застонал. Буторин взглянул ему в лицо и едва сдержался, чтобы не выдать себя. Это был Максим Шелестов.
Глава 6
Это был большой сарай, в котором по углам еще оставалось старое выпревшее сено. Несколько лавок поставили в круг, но на них никто не сидел. Мирон Порубий стоял в центре и выкрикивал бранные слова в адрес Советского Союза и русских, исконных врагов Украины, проклятой Московии, которая во все века только и делала, что пила кровь несчастной угнетаемой Украины. Два десятка оуновцев орали, поддерживая его, грозили страшными пытками и лютой смертью всем москалям.
– И если сюда придут москали, если сюда придет их армия, мы не сложим оружие и будем сражаться так же, как сражались с германцами! – выкрикивал Мирон.
И снова вопли с пеной у рта, и снова крики, угрозы и обещания смерти. Прибежавший с улицы наблюдатель что-то шепнул Мирону, и тот сразу сбавил голос. Притихли и все присутствующие, вытирая лбы и мокрые от слюней рты.
– Итак, вы меня поняли, – завершил совещание Мирон. – Каждая группа должна выбрать себе место и устроить в лесах базу, схроны, куда мы завезем оружие, которое нам уже доставляют. Действовать будем тихо и наверняка. Московия захлебнется кровью на нашей земле!
Андрей и Оксана вышли из сарая первыми. Они договорились, где встретятся, и на выходе сразу разошлись в разные стороны. У отца Оксаны еще были дела, и поэтому он не отправился домой. А молодые люди встретились за домом у овина, и Андрей схватил девушку за руку и горячо заговорил:
– Неужели ты не понимаешь, что это глупо, это не по-человечески, это не по-христиански. Они же орали и жаждали крови просто как хищники, это жажда убийства ради убийства.
– Ты не смотришь глубоко, Андрийка, – возразила Оксана. – Этих людей можно понять. В них говорит боль и ненависть, копившаяся веками!
– Какие века, любовь моя? – рассмеялся Андрей. – Были века мирной жизни, дружбы между народами на этой земле. И были века набегов и желания врагов завладеть этой землей. И враг, иноземный враг, никогда не брезговал ложью и наветом, чтобы поссорить людей, захватить эту землю. Вот истина! Не враги друг другу украинцы и русские. И белорусы, и русины, тут многие народы живут. И все они славянской крови, все они братья. Пойми, нас умышленно хотят сделать врагами, но мы не враги друг другу!
– Но как же, Андрийка!.. – снова горячо возразила девушка и замолчала, не в состоянии подыскать подходящие слова. Доводы не находились, только какие-то общие слова, в правильности которых она теперь уже не была уверена. Девушка вдруг опустила голову и тихо сказала: – А знаешь, мне уже становится страшно. Я уже ни в чем не уверена…
Похороны бойца были суровыми и торжественными, и когда уже над могилой Вихор собрался сказать торжественную речь, с боевых постов прибежал паренек.
– Командир, немцы! – с трудом переводя дыхание, крикнул он. – На северной опушке колонна стоит и с северо-запада – группа.
Петро глянул на отца и начал отдавать приказания. Беря пулеметы, засовывая за ремни гранаты на длинных ручках, группы по нескольку человек убегали на помощь своим постам, на случай если немцы задумали атаковать лагерь националистов. Остальные, оставшиеся на поляне возле землянок, начали поспешно собирать имущество отряда и готовиться к отступлению. Попытаться отбиться можно, но если немцы пронюхали о месте нахождения базы, значит, они попытаются ее уничтожить. Не получится сейчас, будут продолжать снова и снова, пока не добьются своего.