– Выкладывай, я никуда не спешу.
– Я сейчас врача кликну, – приподнялся на лавке Артем, но Буторин остановил его:
– Потерплю. Ничего страшного. Ты давай, рассказывай о своих подозрениях.
– Кому-то важно нас разделить окончательно. «Мельниковцев» истребить, а может, и самого Андрея Мельника убрать с политической сцены. Чтобы лютовал и красовался здесь только Степан Бандера. С «мельниковцами» я особо никогда не враждовал и приказов не получал, чтобы воевать с ними. Но кто-то резонно опасается, что они наше движение здесь, в тылу, не поддержат, а может, и вообще перейдут на сторону советских войск. Вот и подсунут им схроны с таким железом. В критический момент они сунутся в схроны и… останутся безоружными. Видимо, тут мы и получим приказ их перебить. Деньги здесь большие крутятся. Я так понял, что немецкая разведка имеет возможность помогать ОУН деньгами, а делиться ими внутри никто не хочет.
– Значит, так, – проворчал Буторин, поглаживая свой седой «ежик» на голове. – Они там деньги, влияние и власть делят, а простых бойцов можно вот так втихаря перебить и в реку. Занятно! Что думаешь делать, Артем?
– Что делать? – тихо повторил Козорез, но потом взорвался и почти заорал на всю землянку: – Мстить буду! Я не дам моих бойцов как свиней резать, по прихоти барина. Я такого не прощу, я не хочу, чтобы Украину снова кровью заливали! Драться буду с гнусностью, мерзостью и предательством национальных интересов. Опять Украина под иностранных хозяев ляжет! Не бывать этому!
– Тихо, тихо. – Виктор схватил Козореза за рукав и снова усадил на лавку. – Значит, ты за то, чтобы мы все были вместе, за то, чтобы украинец украинцу был братом и никакие фашисты нам свою волю не могли бы диктовать?
– Да, – согласился Козорез, но потом внимательно посмотрел в глаза Буторину: – А ты как? Со мной или…
– С тобой, Артем, – оживился Буторин. – Давай твою руку и вот тебе моя! У меня свои счеты с этими товарищами из штаба. Там у них друга моего держат. Они пытают его, и я жизни не пожалею, чтобы его освободить.
– Мы вместе это сделаем! – заверил Козорез, зло прищурившись. – Я за своих хлопцев посчитаться должен!
К утру митинговать в отряде закончили. Петро, довольный и гордый, вошел в землянку, схватил кружку и зачерпнул из ветра ключевой воды.
– Все, Борис, теперь у нас нет ни сомневающихся, ни враждующих. Все только горячие сторонники того, что Украина для украинцев и никаких немцев нам не надо.
‒ Хм. – Коган покачал головой, глядя, как Петро жадно пьет воду, как стекает она по его подбородку на военный китель. – Это, конечно, радует, но меня смущает тезис про Украину для украинцев. А остальные народы как же? В шею гнать всех будете? Есть еще русские, белорусы, евреи, греки. Да тут столько национальностей намешано, что черт ногу сломит. Или вы за чистоту рядов?
Петро поставил кружку на лавку и уселся напротив Когана за столом, бросив фуражку рядом с собой. Смотрел он весело, беззлобно. Довольный и усталый мальчишка, который всю ночь разбирался со сверстниками, кто друг, а кто просто может по его улице проходить, да только к девкам с нашей улицы не суется.
– Да, как жили, так и будем жить! Немцев однозначно гнать с нашей земли нужно. А вот братья-славяне нам не чужие. Но только если снова коммунисты начнут…
– Погоди про то, что будет «если», – остановил командира отряда Коган. – Ты точно скажи, что будет, когда придет Красная армия?
– Оружия не сложим, – серьезно ответил Петро. – Мы армия народная, повстанческая. Партизаны советские сложат оружие или как? Твое мнение?
– Смотря для чего, – пожал Коган плечами, с интересом разглядывая Петро. – Я думаю, что партизаны вернутся к мирным делам, восстанавливать хозяйство будут. Среди них ведь пахари, трактористы, шахтеры, учителя, строители. Немцев прогонят, так работы у всех будет невпроворот. Больницы нужны, школы детишкам, жилье людям. Пахать надо и сеять, заводы восстанавливать.
– Вот это точно, – с довольным видом отозвался Петро и даже глаза от удовольствия зажмурил.
– А кто захочет, так тот в армию вступит и погонит дальше врага с нашей земли. Ну, а ты для чего хочешь оружие при себе оставить, сохранить свою лесную армию? Какие у тебя цели, Петро?