Шелестов приподнялся на локтях, с трудом превозмогая боль, перевалился на живот и только потом начал вставать. Боль в том месте, где были сломаны ребра, была такой сильной, что встать он не смог, не мог напрягать грудину и живот. Встав на четвереньки, Максим медленно подтянул ноги к груди и стал подниматься. На этот раз получилось. По ступеням он поднялся к толстой двери и приложил к ней ухо. Там, у входа в погреб, разговаривали двое. Судя по голосам, говорил Свирид и незнакомый человек. Голос второго гудел как труба. Невольно представлялось, что у него большая грудная клетка и раздутые щеки. И весь он такой важный и солидный.
– Если я ошибусь, то не сносить мне головы, Лис, – убеждал этого мужчину Свирид. – Не могу я с ним обойтись так, как с обычным шпионом. Пришло время торговаться.
– Не обязательно пытать, – гудел второй голос. – Его надо сломать. Страх довлеет над этим миром сильнее, чем вера. И ты тоже боишься!
– Только покойники ничего не боятся! – огрызнулся Свирид. – А я еще жить хочу. И времени на раздумья нет совсем, и ошибиться не хочется.
Голоса удалились. Шелестов вздохнул и стал спускаться по ступеням вниз. Боль отдавалась от ребер до самого горла и буквально хватала за сердце. Подойдя к своей лежанке, Максим не стал ложиться, он прижался спиной к деревянной стене и стал думать: «Может, мне просто сменить легенду и выдать что-то такое, что смягчит Свирида или напугает его? Нет, информации очень мало. Я не смогу долго поддерживать другую легенду. Хватит и этой, которую Свирид не может ни опровергнуть, ни принять. Хотя нет, он, кажется, ее принял, раз я еще живой». И тут по лестнице сверху затопали ноги. Максим стиснул зубы и стал ждать. В подвал вошли трое оуновцев. Грубо схватив Шелестова за руки, они поволокли его по лестнице наверх. От боли в боку он едва не потерял сознание, но сумел не упасть прямо на ступенях. Иначе бы его по этим же ступеням проволокли за руки или за ноги.
Свирид ждал в той самой комнате с большим столом. Он стоял лицом к окну и держал руки за спиной. И эти руки постоянно находились в движении. Свирид был взбешен и еле справлялся со своим состоянием. Максим до того устал, что не нашел в себе сил даже заговорить первым со своим мучителем. Раньше у него хватало на это физических и моральных сил. Сейчас он чувствовал, что выдыхается. Пусть будет что будет.
– Вы подумали? – резко спросил Свирид и повернулся к пленнику.
– Свирид, вы удивитесь, но я не перестаю думать ни на минуту. Кажется, что я и во сне думаю.
– Я жду ответы на мои вопросы. – Свирид пропустил колкость мимо ушей.
– Я на все ваши вопросы ответил. Вы что, не поняли этого? – Максим сделал вид, что сильно удивлен таким поведением Свирида. Он хотел даже издевательски улыбнуться, но побоялся, что сейчас в его состоянии улыбка будет выглядеть слишком жалкой.
– Хватит болтать, – отрезал Свирид. – Вы отвечаете на вопрос, кто вы такой и кем засланы к нам в подполье, и я оставляю вам жизнь.
– Я ответил вам, что меня прислали к вам те, кто скоро все здесь изменит и справится с этой работой лучше, чем вы, Свирид. Больше скажу, мое руководство уже знает о моем положении. А вы уже ничего здесь не решаете.
– Я не решаю? – удивился Свирид. Он хищно ощерился и кивнул двум оуновцам, которые выполняли роль охранников. – А вот это мы сейчас посмотрим, решаю или нет.
Он открыл дверь. Подталкивая Шелестова в спину стволами автоматов, оуновцы вывели его на улицу в небольшой двор. Свирид вышел следом и остановился на пороге, сложив руки на груди. Максим не сводил взгляда с этого человека, хотя понимал, что сейчас его могут элементарно расстрелять. Не хотелось омрачать последние минуты жизни мыслями типа: «ну, вот и все», «прощай, голубое небо». Тем более что небо было мрачным и пасмурным. Навалилась дикая апатия, и Максим прислонился спиной к стене из толстых бревен.
– Время разговоров кончилось, – пояснил Свирид. – Могу дать вам еще три минуты на размышление, но вы сказали, что и так достаточно думали и ничего не придумали нового. Поэтому времени на размышление больше не будет. Задаю вам вопрос в последний раз: кто и с каким заданием вас прислал сюда?
– Глупо, Свирид, – тихо отозвался Шелестов. – Это ведь два вопроса, а ты обещал задать только один.
– Расстрелять его, – приказал Свирид и, повернувшись, пошел в дом.
Максим окаменел. Умирать не хотелось, но в его положении это было лучшим выходом. Не предать, не дать себя сломать врагу. Но Свирид уходил, и это означало, что… все! Не будет допросов, не будет разговоров, не будет… ничего уже не будет. И где-то глубоко внутри животный инстинкт попытался заорать, что ты не должен ждать, ты должен вернуть его и говорить с ним, чтобы он отменил приказ. Но Максим заглушил в себе животный страх. «Молчать! Умирать надо достойно!» Шелестов оторвался от стены, встал прямо, глядя, как оуновцы снимают с плеч автоматы, как дергают затворы, отводя их назад. Он не ожидал от себя такого, не мог поверить, что ему удалось вот так просто улыбнуться своим палачам. Простой, открытой, издевательской улыбкой.
Автоматы наведены, пальцы легли на спусковые крючки. Смотреть хотелось на небо, на птиц, а не на эти мерзкие рожи, но такова твоя работа, остановил себя Максим. Смотри! И когда сухо прошелестели автоматные очереди, и пули в щепки стали разбивать древесину над его головой, Шелестов умудрился даже не моргнуть. Настолько он был уверен, что сейчас умрет, и все его эмоции напрочь отключились. Он видел, как автомат одного из оуновцев в ответ на его улыбку дернулся, опускаясь на уровень груди пленника, но этот человек сдержался и не выстрелил.
Максима схватили и потащили в погреб. Он ожидал, что его столкнут вниз и снова дикая боль в боку заставит его потерять сознание. Но нет, его стащили под руки вниз и оставили в покое. И Свирид больше не вышел. Неужели признал себя побежденным? И вот теперь Максим понял, что ноги его совсем не держат. Он успел ухватиться за каменную стену, где кирпичи выпирали и за них можно было взяться пальцами. Придерживаясь за стену, он опустился на свою лежанку и замер, все еще не веря, что жив, что снова будет слышать и видеть окружающий мир.