– Раз – и готово! – говорил сам с собой Теламон. – И до кинжала никто не доберется! Никогда! Боги помогут мне забрать кинжал у Фаракса на поле боя, а потом я отдам его Предкам, и они будут хранить его вечно!
«Так я задобрю всех духов сразу – и отца, и Алекто, и Короноса, – продолжил про себя Теламон. – А Злобные оставят меня в покое».
– Ты куда? – прокричала ему вслед Пирра, когда он зашагал к выходу из зала.
– На поле боя, куда же еще?
– А как же мы с Эхо?
Теламон рассмеялся:
– Придется привыкать к веревкам. Тебе еще долго так сидеть! Я одержу победу и оставлю кинжал под охраной моих Предков, чтобы ему ничто больше не угрожало, сровняю бунтовщиков с землей и скормлю еще бьющееся сердце Гиласа псам, а потом ты проведешь остаток своих дней здесь, в Лапитосе, взаперти, на женской половине крепости! А впрочем… если как следует попросишь, конечно… Может быть, я разрешу тебе одним глазком взглянуть на небо. Иногда. Скажем, раз в два года!
24
Гилас оглянулся на тихие лесистые холмы и подумал о Пирре, Разбойнице и Эхо. Может быть, Исси тоже где-то там. Ну что ж, по крайней мере, они в безопасности. Потом Гилас снова повернулся лицом к полю битвы, половчее перехватил меч и замер, ожидая приказа идти в бой.
Гилас не ожидал, что начало битвы окажется настолько тихим и упорядоченным. Перифас выстроил повстанцев рядами перед каменной грядой, а лучникам и тем, кто умеет стрелять из пращи, велел занять позиции сзади, чтобы они обстреливали врага поверх голов соратников, когда Вороны окажутся в пределе досягаемости стрел и камней.
«Ну, этого долго ждать не придется», – пронеслось в голове у стоявшего в первом ряду Гиласа. Огромная армия Воронов надвигалась на них в облаке рыжей пыли. Скоро они подойдут так близко, что попасть в них из лука не составит труда. Слышно, как скрипят их доспехи, как позвякивает оружие. И вот уже Гилас видит лица людей, с которыми ему предстоит биться. Мальчик подумал о спрятанном под туникой амулете – уаджете. Гилас помолился, чтобы уаджет защитил его – или, если Гиласу суждено погибнуть, помог ему умереть достойно.
Вдруг враги остановились. У повстанцев перехватило дыхание. От переднего ряда медленно отделилась чудовищная бронзовая фигура на колеснице, в которую были запряжены два огромных черных коня.
– Фаракс, – прошептал мужчина рядом с Гиласом.
Это имя облетело строй быстрее, чем сопровождавший его страх.
В облике вождя-Ворона нет ничего человеческого, его лицо скрыто от людских глаз. Кажется, будто перед повстанцами явилось божество. Вот он вскинул над головой кинжал Короносов, и над полем битвы разнесся его холодный, лишенный малейших проблесков чувств голос:
– Дом Короносов не победить! Сами боги повелели, чтобы мы разгромили врагов!
Гиласу стало не по себе, да и повстанцы вокруг него явно оробели. Что, если Фаракс прав? Если пойти против Воронов – значит бросить вызов богам, значит одолеть их невозможно?
– Неуязвимых людей не существует! – возразил уверенный, спокойный голос с другого конца ряда, и вперед выехал Акастос верхом на Свирепом.
Доспехи сверкают, белый гребень на шлеме покачивается на ветру. Акастос выхватил из ножен меч и поглядел на своих воинов. В отличие от Фаракса он не стал прятать лицо под закрытым шлемом. Во взгляде Акастоса ни тени страха – только твердая решимость. В голосе Верховного Вождя столько силы, что храбрости у Гиласа сразу прибавилось. Мужчины и мальчишки вокруг него тоже приободрились – повстанцы даже оружие стали держать увереннее.
– Неуязвимых нет! – повторил Акастос.
ebooksa