Сделал это в самый последний миг. Сухо ударила автоматная очередь, листья и ветки с соседнего деревца посыпались на голову Шелестова. Он сделал еще один прыжок, чтобы оказаться в укрытии. Выставив пистолет, не целясь, он разрядил остатки магазина в сторону врагов, надеясь, однако, что никого не убьет. Сейчас надо было просто держать их на расстоянии, заставить, если повезет, побежать. Одного беглеца поймать легче, чем четверых. А раненые далеко не уползут.
Мысленно ругаясь самыми последними словами, Шелестов, лежа на спине, вытащил из пистолета пустой магазин, но вставить новый не успел. Не хватило буквально секунды. Именно в этот момент он услышал топот. Черт, диверсант не бросился бежать вдоль реки, он ринулся к человеку, который расстрелял его группу. Неужели понял, что тот один на этом берегу? Тогда логично убить его и скрыться, пока бойцы прочесывают другой берег. Не оставалось времени вставить магазин, спустить с задержки затвор и загнать патрон в патронник. Не было времени вообще ни на что, потому что ноги диверсанта в одно мгновение оказались рядом с головой Шелестова.
Одного взгляда было достаточно, чтобы ощутить смертельную опасность. Спасти в такой ситуации может только чудо, находчивость, случайность, непредсказуемость для врага твоих действий, просто хорошая реакция. А она у Максима Шелестова была! В тот момент, когда диверсант был готов нажать на спуск, Шелестов резко выбросил ноги вперед и ударил врага под коленки. Тот мгновенно потерял равновесие и рухнул в траву. Но на спуск нажать все-таки успел – короткая очередь прорезала воздух, ударив горячей струей в лицо Шелестова. Две пули взрыли землю совсем близко от его головы. Но успех такого приема уже окрылил Максима, заставил поверить в свои силы.
Чтобы схватить противника, он должен не дать ему сделать следующий выстрел. Но диверсант крепко держал оружие в руках, Шелестову никак не успеть вскочить на ноги. Еще лежа на земле, он что есть силы швырнул бесполезный пистолет противнику в лицо. Оружие попало в переносицу и бровь, брызнула кровь, мужчина громко вскрикнул от боли. Этого мига замешательства хватило Максиму, чтобы нанести удар по рукам диверсанта и выбить автомат. И только потом он вскочил на ноги и бросился на врага всем телом.
Заламывая диверсанту руку за спину и переворачивая его на живот, Шелестов окинул взглядом поле боя. Один из противников лежал на спине. Возле виска темнело пулевое отверстие, наполнившееся кровью, которая стекала по щеке на траву. Еще один стонал, зажимая рану на плече. Кажется, она была серьезной. Третий, одетый в костюм, хватаясь за стволы деревьев, падая и снова вставая, пытался уйти подальше в лес. «Не уйдет, – усмехнулся Шелестов. – Догнать бы и перевязать, а то до госпиталя не доживет».
– Ты как? Цел? – раздался на весь лес голос Маринина. – Елки-палки! Живые-то хоть есть?
– Есть, – простонал Максим, указывая на диверсанта с разбитым лицом, и вдруг почувствовал, что сильно потянул, а может, и порвал связку на ноге. Усмехнулся сквозь боль: – Я, например, живой!
Сосновский посмотрел на забинтованную ногу Шелестова и ехидно улыбнулся:
– Боевое мастерство, помноженное на тактический успех. Я думаю, что руководство отнесется с одобрением.
Максим нахмурился, поправляя ногу на заднем сиденье машины. Маринин молча курил, прохаживаясь по траве и разглядывая свои грязные сапоги. Ночь была еще та! Но ни поспать, ни привести себя в порядок времени не было. Двое суток оперативники прочесывали вместе с местными активистами лес в районе выброски парашютистов. Только после этого появилась уверенность, что их действительно было четверо.
Лицо Сосновского стало серьезным:
– Болит? Зря ты сюда приехал. Мог бы полежать. Мы и сами справимся. Потом бы придумали, как встретиться. Обсудили бы.
– Не смертельно, – ответил Шелестов. – Не надо нам без необходимости в городе вместе мелькать. Береженого бог бережет.
– Вообще-то ваш командир молодец, хотя мне это и стоило нервов, – отбросив окурок, сказал Маринин. – Отправь я с ним половину своих бойцов, там такая стрельба поднялась бы, да и потери были бы серьезные. И диверсантов бы живыми не взяли, и своих положили бы. У Максима Андреевича интересное и своеобразное мышление. Нестандартное. Он выбирает из всех возможных вариантов самый экстравагантный. Правда, чаще всего он и самый верный.
– Ладно, закроем эту тему, – поморщился Шелестов. – Начал хвалить, как девицу красную. Что удалось узнать?
– Шли они к газовому месторождению. Это вне всяких сомнений. Это и по картам можно определить, и по снаряжению. Взрывчатка слабенькая, но с высоким температурным эффектом. Типа зажигательных бомб. Газоанализаторы опять же в контейнерах нашлись. Один из раненых начал давать показания – жизнь себе выторговывает. А тот, которому ты нос сломал, пытался с собой покончить. Ну, теперь мы приглядываться будем. Пороемся в его биографии. Сдается мне, темное у него прошлое, много чего он скверного совершил против советской власти.
– Где их готовили?
– На Украине, под Конотопом. Там на базе лагеря военнопленных открыли абверовскую школу. Фильтрационный лагерь, но в нем не только военнопленные. Там много и гражданских, кого арестовали по подозрению в связи с партизанами и подпольщиками, просто неблагонадежные, кто были советскими активистами. Старший группы – видимо, из бывших командиров Красной Армии. Или сволочь последняя, или купили его.
– И в этом случае все равно сволочь, – хмыкнул Сосновский. – Сволочь продажная ничем не лучше сволочи по убеждению.
– Что у тебя по заводам, Миша? – потирая ноющую ногу, спросил Шелестов.