– Нормы безопасности? – Сосновский холодно посмотрел на Храмова. – Вы на фронте солдатам скажите про нормы безопасности. Особенно когда им на головы пикируют вражеские самолеты, а своих не хватает. Мы будем спорить с вами? Или будем думать, как увеличить объемы выпуска продукции завода?
Через цех к спорящим спешил заместитель главного инженера завода Трунев. Храмов смотрел на него с нескрываемой мольбой.
– Что тут происходит? – спросил Трунев, глядя то на начальника цеха, то на «представителя Главка».
Этот Сосновский уже столько крови попортил всем, что деваться некуда. Уже и директору завода пытались жаловаться, и главному инженеру, но те только отмахивались. «Представитель Главка» приехал контролировать применение новых технологий. А то, что он требует, на то имеет полное право. И вообще, московское начальство надо терпеть, но делать то, что предписано своим заводским начальством.
– Игорь Иванович, да скажите же вы, что не я решаю вопросы со сроками, с ускорением технологических процессов. Я только начальник цеха, я делаю то, что мне велят, и в тех рамках…
– Будет, будет вам! – похлопал начальника цеха по плечу Трунев. – Идите, работайте, а вы, товарищ Сосновский, давайте зайдем ко мне в кабинет.
Михаил сделал строгое лицо и согласно кивнул с видом человека, который все понимает, но поблажек делать не намерен. Все отсрочки исполнения его требований – лишь вопрос времени. Но еще Михаил прекрасно понимал, что и перегибать палку в его положении опасно. Он может сорвать операцию, если директор завода пожалуется в Москве на настырного «представителя Главка», который мешает работать, изводит придирками и откровенно глупыми требованиями. Вопросы с ускорением и повышением эффективности давно рассмотрены специальными комиссиями, и все решения приняты. И орден Ленина, врученный недавно заводу, тоже о многом говорил.
Как бывший дипломат, а точнее, как сотрудник внешней разведки, работавший под дипломатическим прикрытием, Сосновский хорошо чувствовал ситуацию и умел вовремя сглаживать напряженные моменты, создавать видимость согласия. И в поведении, и в разговоре, и в ситуации.
– Проходите, прошу вас, – Трунев сделал широкий жест.
В маленьком кабинете, где стоял большой письменный стол, покрытый зеленым сукном, два книжных шкафа и шесть стульев, особенно рассесться было негде. Сосновский уселся спиной к окну и закинул ногу на ногу. Сейчас он уже не выглядел суровым «представителем Главка». Приятный молодой человек в хорошем костюме, тщательно выбритый, с умными глазами.
– Я понимаю, как вам трудно столько времени работать в страшном напряжении, – тихо сказал Сосновский, рассматривая носы своих ботинок. – Требования растут, а люди и так работают на пределе своих сил.
– Именно так, Михаил Юрьевич, – обрадованно поддакнул Трунев, видя, что разговор вошел в правильное русло.
– Сколько я езжу по заводам, и все время с уважением смотрю на вас, людей, которые в тылу куют нашу общую победу, – снова сказал Сосновский и посмотрел в глаза Труневу.
Сейчас он говорил искренне, не играл и хотел, чтобы заместитель главного инженера почувствовал его искренность. Сблизиться с этим человеком удалось. К директору или главному инженеру было не пробиться, те умело держали дистанцию, резонно считая, что Сосновский, хоть и работник министерства, по рангу ниже первых лиц завода. Михаил и не старался набиться в друзья директору и главному инженеру. Как раз для его целей необходимо было найти контакты на уровне заместителей, тех, кто практически связан с производством на каждом его этапе. Трудна была роль Сосновского еще и потому, что он понимал, сколько сил отдают люди работе. Его роль была чуть ли не кощунством на их фоне. Но он успокаивал себя тем, что и он сам, и вся их группа прибыла сюда не развлекаться, а ловить врага. И поэтому он должен играть, изображать из себя не очень умного, но деятельного работника.
– Зря вы так, Михаил Юрьевич, – укоризненно заговорил Трунев. – Храмов – толковый инженер, хороший руководитель. И если цех выдает определенные показатели, то заслуга в этом на девяносто процентов – его. Лучше Храмова никто не сможет…
– Да бог с ним, с Храмовым, – махнул рукой Сосновский. – Я, конечно, тоже зря так наседал. Я все понимаю. Но и у меня есть нервы, и я измотался. Угостили бы вы меня лучше чайком. Знаю, у вас его умеют заваривать отменно!
Трунев облегченно вздохнул. Сейчас они попьют чаю, пусть он потеряет немного времени, но зато обстановка нормализуется. А если честно говорить, то Сосновский влияет на инженерский состав как хороший стимулятор. Вроде бы и над душой не стоит, и в то же время наличие на заводе московского начальства всех еще больше мобилизует. Сегодняшняя история с Храмовым… А между прочим, Сосновский не так уж и не прав. Устал Храмов, было у него несколько срывов на производстве. Надо с Храмовым действительно поговорить, помочь ему. А Сосновский молодец. Крутится на заводе, а не слыхать, чтобы он телеги в свой Главк строчил и жаловался. Есть предложения – высказывает, до всего сам доходит, не требует отчетов у руководства, цифр и прочей бюрократии. Хотя, если честно, непонятно, зачем его прислали. Просто присутствовать?
Молодая женщина с большими глазами и пушистыми ресницами вежливо приоткрыла дверь и спросила мягким голосом:
– Можно, Игорь Иванович? Я чай вам принесла. – Она замерла у входа с подносом в руках, встретилась взглядом с Сосновским и смущенно покраснела.
Михаил раньше уже видел эту женщину в службе главного инженера, и теперь ее появление вызвало в нем всплеск эмоций. Он мгновенно поднялся со стула, сдвинул на край массивную пепельницу, расчищая место для подноса. И все это он делал, бросая на женщину недвусмысленные взгляды.