– Что нам суждено, знает только один Господь. Уходите, а я постараюсь задержать немцев, убедить их, что в доме никого, кроме меня, не было. Удалю следы вашего пребывания. Не бойтесь за меня, я достаточно пожил на этом свете и сделал людям много добра. Мне не страшно умирать, если придется. А вам еще сражаться с врагами.
Шелестов подошел и обнял маленького священника. Тот с улыбкой похлопал русского по плечу и перекрестил. Уходить и бросать пастора было горько, но ничего не поделаешь, он так решил сам, а переубеждать священника – дело безнадежное.
Хольмен чувствовал себя уже значительно лучше и шел большую часть пути сам, только приходилось его слегка поддерживать под локоть на особо сложных участках пути, где был глубокий снег, скользкая дорога или надо было перелезать через поваленные деревья.
Через два часа в деревне послышались выстрелы.
– Сволочи, – тихо сказал Сосновский, глядя в сторону Рогне-Фрон. – Ну, попадись мне это «сказочник»! С удовольствием удавлю собственными руками.
– Сейчас главное, чтобы немцы наших следов не обнаружили, – проворчал Шелестов.
Хольмен держался хорошо. Казалось, что смерть товарищей, предательство одного из членов подполья, которого обязательно надо покарать, придавали ему сил, заставлял жить, идти и бороться!
Шелестов посмотрел на норвежца и, заметив, что тот идет на пределе сил, дал команду сделать привал. Они развели с Сосновским костер, растопили снег и напоили партизана кипятком. Все трое были голодны. Уже сутки группа шла на север, а на вопросы русских Хольмен отвечал только односложным «скоро».
Нужно было подумать о ночлеге. И хотя вокруг было так же темно, как и час, и два, и десять часов назад, организм по своим внутренним биологическим часам требовал отдыха и сна. Норвежец указал на северо-восток. Там якобы сохранилось здание старой небольшой гидроэлектростанции. Она была построена лет пятьдесят назад и раньше питалась напором воды из озера, которых здесь очень много. Потом случилась авария. А из-за войны ее так и не восстановили.
Идти в гору было тяжело. Рыхлый мокрый снег, выпавший вчера, укрыл все вокруг, ноги часто разъезжались, попадали на камни или в небольшие ямы. Когда Шелестов и Сосновский все же довели норвежца до станции, Хольмен буквально рухнул на снег. Максим велел товарищу напоить партизана из единственной фляжки, а сам пошел осмотреть брошенное здание.
Оно было наполовину занесено снегом. Разбитые окна пропускали ветер и дождь со снегом. Но внутри были помещения, куда осадки не проникали. Это машинный зал, складское помещение и трансформаторная подстанция.
Максим обошел вокруг и уже собрался вернуться к своим спутникам, как вдруг перед ним возник человек в меховых сапогах, гренландской меховой куртке с капюшоном и немецким автоматом. «Попались», – с досадой подумал Максим, прикидывая, сможет ли он обезоружить этого человека.
Но тут за спиной послышались шаги, и мужской голос что-то приказал по-норвежски. Пришлось подчиниться, поднять руки и выходить на улицу. Там возле Сосновского и Хольмена стояли еще двое вооруженных людей. Норвежец что-то говорил, показывая на русских.
Бревенчатый дом, в который доставили задержанных, был сложен крепко, имел небольшие низкие окна, больше похожие на бойницы. Крыша была выложена дерном, на котором проросла густая трава, защищавшая строение от атмосферной влаги.
Когда Шелестов вошел внутрь, то понял, что дом – это только небольшая часть здания, которое дальше переходило в невидимую снаружи землянку. Бревенчатый сруб был пристроен к этой природной нише в скале.
Навстречу из-за стола вышел коренастый мужчина с седой густой бородой. Он увидел Хольмена, подошел к нему и крепко обнял. Шелестов и Сосновский переглянулись и облегченно вздохнули. Кажется, наконец, свои. Хотя трудно сказать, кто и как здесь отнесется к русским. Кто-то советовал прогнать их, кто-то видел в них фашистских шпионов и предлагал пристрелить. Но думалось, что таким инициатором расстрела все же был один только Нут Андресен, чье предательство можно теперь считать доказанным.
Двое бойцов по приказу седобородого увели Хольмена куда-то вглубь дома.
Хозяин заговорил с гостями. Сосновский стал переводить:
– Это командир Альвисс Баккен. Он хорошо знаком с Хольменом и благодарен нам за помощь Сопротивлению. Он предлагает нам отдохнуть и подкрепиться. А завтра обещает поговорить о дальнейших наших планах.
– Спроси его, знает он что-нибудь о других русских в этом районе?