Настало первое июня – пошло четвертое военное лето.
Павел по привычке сидел у английской «дальнобойной» радиостанции, запуская в эфир позывные, и вдруг пришел ответ – он не поверил своим ушам! «Подтвердите, что вы майор Романов», – отстучал ответную радиограмму радист. Он подскочил с колотящимся сердцем – еще как подтвердит! В радиоотделе рекомендовали использовать дополнительные комбинации символов для подтверждения, что он работает без принуждения. Соответствующая радиограмма ушла в эфир. «Вас похоронили. Почему вы живы? Что случилось, где вы находитесь?» Павел отвечал лаконично, перечислил основные этапы большого пути. Про Резника в своем отчете не упомянул – успеет еще, надо все хорошенько обдумать. «В штабе партизанского движения знают про отряд товарища Истомина, – отозвался через продолжительное время центр. – Рады, что вы в порядке, ждите указаний».
Он в волнении расхаживал по лесу, не мог найти себе пристанища. В бою так не волновался! Но центр этим вечером загадочно молчал. Как и всю ночь и утро.
– Рад, что вы связались со своим начальством, Павел Сергеевич, – сказал Резник. – Свершилось маленькое чудо? Похоже, они не горят желанием продолжать с вами сотрудничество?
– Если вы к тому, сообщил ли я про вас, то можете не волноваться, – Павел жадно затянулся. – Чего вам переживать, Андрей Борисович? Вы же уверены, что длинная рука кремлевских прислужников до Франции не дотянется…
И все же Резник переживал, это было видно невооруженным глазом. Он знал не понаслышке об этой «длинной руке». Раз по Франции блуждают тайные агенты британского УСО и американской разведки, то почему бы однажды не появиться суровым чекистам с холодным блеском в глазах?.. Скомпрометированного пленом Романова он таковым уже не считал.
Сутки спустя подчиненные Абакумова вышли на связь. Решили рискнуть – проверить своего сотрудника, оказавшегося в тяжелой жизненной ситуации, возможности не было. Майору Романову поручалось ответственное задание – именно здесь, во Франции, в департаменте Бельфор. Послание прибыло длинное, но конкретное, с кратким описанием обстановки на фронтах.
К лету текущего года линия фронта подошла к рубежу Витебск – Орша – Жлобин. Образовался крупный клин, как бы вбитый в территорию СССР, – так называемый Белорусский балкон. Дела на этом участке шли неважно, но наличие «балкона» сдерживало наступление. На Украине действия Красной Армии сопровождали крупные успехи, республика полностью была освобождена, немцы понесли тяжелые потери в разгромных «котлах». А на белорусском направлении все выглядело скромнее. Прорваться к Минску не удавалось, все попытки завершались провалом. В полосе действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов возросла активность вражеской агентуры. Инфраструктура уничтожалась, коммуникации рвались. Диверсанты планомерно отстреливали представителей командования. В штабах частей и соединений орудовали «кроты», ценные сведения о численности и перемещениях войск уходили за кордон. В войсках, готовящихся к наступлению, намеренно сеялся хаос. Это следовало пресечь, то есть обезглавить агентуру, окопавшуюся в тыловых структурах.
Похоже, Романов оказался в нужном месте, на подобную удачу руководство контрразведки не рассчитывало. Это и обусловило решение довериться «воскресшему» сотруднику.
У контрразведки имелись сведения, что в Бургундии действует объект «Кримхильда» – мозговой центр абвера. Именно сюда стекались сведения о деятельности агентов на Восточном фронте, здесь они подвергались анализу, отсюда рассылались директивы и указания в прифронтовые отделы, а из них – на места. Объект был засекречен и намеренно помещен подальше от действующих армий. Современный уровень техники позволял мгновенно связаться с любой структурой и получить необходимые данные. С абвером в последнее время происходило что-то неладное. Структура вышла из доверия фюрера, в ее недрах зрели заговоры, офицеров не устраивала политика Гитлера. И это отражалось на работе. Но тем не менее военная разведка вермахта все еще оставалась влиятельной силой, с которой приходилось считаться… Объект располагался в старом поместье Аршерон в окрестностях городка Марли. На территории действовал режим секретности.
Павлу что-то подсказывало, что секретность у линии фронта и секретность в далекой Бургундии – это две разные вещи.
Также сообщалось несколько имен высокопоставленных сотрудников объекта, располагавших нужными сведениями. Предпочтение отдавалось барону Вальтеру фон Брауху, полковнику разведки. Именно он занимался восточным направлением и представлял целый кладезь знаний. Романову поручалось добыть ценного языка и провести с ним ряд познавательных бесед, содержание которых надлежало немедленно переправить в центр. Как именно это сделать, в послании не сообщалось, но сведения о вражеской агентуре должен был предоставить в сжатые сроки.
Секретничать смысла не было. К тому же в чужом монастыре да со своим уставом.
– Вот черт, – озадаченно почесал макушку Истомин. – А ты идешь в гору, Павел Сергеевич, молодец… Ну что ж, это дело накладывает на нас дополнительную ответственность. Отказать тебе в помощи мы, конечно, не можем.
– Ага, откажешь им, – фыркнул Резник.
– Помолчи, Сан Саныч, – поморщился командир, – твое мнение о наших органах никого не интересует… Ты ведь в победе над нацистами заинтересован, нет? Будь добр отнестись уважительно и с пониманием.
– Так я отношусь… – пожал плечами Резник. – Готов всячески содействовать.
– «Кримхильда», «Кримхильда»… – забормотал Истомин. – Будь я проклят, где-то ведь слышал это понятие…
– Супруга Зигфрида из древнегерманского эпоса, – подсказал Резник. – А Зигфрид – былинный персонаж, что-то вроде нашего Ильи Муромца, только с фашистским уклоном.
– Вот умеешь ты объяснять, – похвалил Истомин. – Быстро, сжато и понятно.