– Ты в порядке, Павел Сергеевич? – понизив голос, спросил Дунаев. – Странный ты какой-то – вроде радуешься, а смотришь на меня, как Владимир Ильич на буржуазию.
– Да бог с тобой, Сан Саныч, почудилось тебе! Это я-то не радуюсь?!
Павел перевернулся на спину и уставился в небо. Камень с души не падал, тяжелел, давил на грудную клетку. Волнение зашкаливало, сердце колотилось. Он не сразу понял, кто такой Дунаев. Трудно опознать лицо, заросшее бородой, тем более если лично ты его никогда не видел, только на фото. Но даже после того, как Дунаев избавился от бороды, понимание пришло не сразу – слишком много всего наслоилось. А вот теперь исчезли последние сомнения. Павел лежал неподвижно, боясь пошевелиться, и переваривал озарение.
Дунаев Сан Саныч – персонаж вымышленный. Рядом с ним лежал Борис Андреевич Резник, активный участник заговора против товарища Сталина, трусливо бежавший в Британию. Именно по его душу направлялась в Лондон группа СМЕРШ, когда корабль поразила немецкая торпеда. Этого человека майор Романов должен был найти и допросить, чтобы выявить скрывшихся от правосудия заговорщиков, а затем ликвидировать.
Но этот человек оказался во Франции и стал активным участником антигитлеровского Сопротивления. Такого просто не могло быть! Мир не просто тесен, он безобразно тесен!
Глава 10
Новость о гибели в ущелье крупного подразделения СС не могла пройти незамеченной. Она стала шоком для всего гитлеровского командования. Подобного еще не было, чтобы потери в тылу становились сопоставимыми с потерями на фронте.
Разрозненные группы партизан вернулись на базу. Повторной атаки не последовало – силы карателей в регионе были не безграничны. Но почивать на лаврах было рано.
Они отработали новую систему выставления дозоров и ускоренной передачи экстренных сведений. Давно имелись пути отхода, а также резервная база в шести верстах на север. Жизнь продолжалась. Партизаны занимались своими делами, наряды уходили в разведывательный поиск.
Майор Романов нервничал. Он мог ошибаться – фотоснимки затонули вместе с «Глазго», – но зрительная память работала. Лицо на снимке прочно въелось в память, вытравить его не смогли ни время, ни концлагеря. Товарищи подмечали, что майор стал мрачным, но лишь пожимали плечами и с расспросами не лезли. Дунаев что-то чувствовал, Павел ловил на себе его проницательный взгляд, спешил отвести глаза, но этим делал только хуже.
Наличие рации в отряде выводило из себя. Однажды он ею воспользовался с разрешения командира. Позывные для связи с Абакумовым он помнил, они неоднократно уходили в эфир, но ответа он так и не дождался. Да и не рассчитывал он на ответ. Эфир – это тот же космос, в нем невозможно что-либо найти.
Что произошло в верхах за долгие месяцы его отсутствия? Существует ли еще СМЕРШ? На месте ли Абакумов и его заместитель, полковник Маховецкий?
Операция по поимке Резника, безусловно, провалилась, иначе что бы он делал в соседней землянке? Нельзя теперь оставлять попытки связаться с руководством! Он должен сообщить о Резнике, как бы некрасиво это ни выглядело! Он ведь офицер при исполнении, четко следует инструкциям и выполняет приказы!..
– Вы напряжены, Павел Сергеевич, – вкрадчиво заметила Елизавета Юрьевна Урусова. Она подошла неслышно, когда он курил на краю базы. Павел вздрогнул и поперхнулся табачным дымом. – Прошу простить, в мои планы не входило вас испугать… У вас приступ меланхолии?
– Можно сказать и так.
Он выбросил папиросу и повернулся к женщине. Как ей удавалось сохранять грацию и женское достоинство? Возня с ранеными, антисанитарные условия, помощь на кухне, где тоже требовалась тяжелая физическая работа… Красивые глаза запали, лицо посерело – княгиня недосыпала, как и они все. Но она оставалась красивой женщиной, на которую хотелось смотреть, – осанистая даже в бесформенной замшевой тужурке, волосы чистые, уложены под смешную шапочку, ногти обрезаны под корень. Он действительно не разбирался в русских княгинях – откуда они вообще берутся? Если не существует буржуазно-дворянской России, какой смысл в этих титулах? Но эта женщина ему нравилась. Хотя даже под страхом смерти он бы в этом не признался.
– Мрачные мысли о прошлом, Елизавета Юрьевна. Все в порядке.
– У вас было мрачное прошлое? – Длинные ресницы удивленно поползли вверх. – Хотя не буду настаивать, можете не объяснять. Вы слишком задумчивы, витаете в облаках и явно пребываете не в своей тарелке. У вас точно ничего не случилось?
– Вы тоже бываете грустной, Елизавета Юрьевна. Делаете свою работу, разговариваете с людьми, а в глазах стоит вселенская грусть. Скучаете по Парижу? А по России не пробовали скучать?