Холодный пот выступил на лбу. Мелко задрожали колени, и тело само собой сползло с бруствера. Юрка прижался к шершавому, разорванному бетону и оглянулся назад. Еще ведь можно убежать: ящерицей метнуться из траншеи и спрыгнуть с обрыва к реке. Туда танки не пройдут, потонут. Там они не достанут Юрку Попелышко.
Юрка повернул лицо и в упор встретился с напряженными глазами лейтенанта.
— Вот тебе и «сматывают манатки», товарищ Попелышко, — раздельно сказал лейтенант. — Намнут еще нам холку…
Оттого, что Нищета назвал Юрку — «товарищ», тот вдруг ощутил, как крепко и незримо связаны все шестеро, что лежат в разбитом блиндаже. Как едины они и ответственны друг перед другом. И порвать эту невидимую связь, повернуться к ней спиной нельзя.
Попелышко ужаснулся своим мыслям, своему страху. Хоть зубы у него и мелко стучали и остановить этот стыдный стук Юрка не мог, голова заработала ясней. Он вдруг понял, что, если побежит сейчас к реке, любой из разведчиков пристрелит его, и это будет справедливо. Такое же право будет и у него, у Юрки, если кто-либо другой не выдержит и побежит вниз. У него будет право убить человека. От этого сознания у Юрки похолодел затылок, и руки до боли сжали бесполезный автомат.
И еще Юрка подумал, что жить ему на свете осталось четверть часа…
Нищета тоже испугался, увидев танки. Но никто и не догадался, что у командира штурмовой группы промелькнули мысли почти такие же, как и у Юрки.
Лейтенант поглядел на танки и на небо, которое равнодушным океаном стлалось над лесом, над траншеями, над июньской землей.
— Приготовиться к отражению танковой атаки! — громко, как на учении, скомандовал он.
Харитошкин сменил диск, вытащил из мешка три противотанковые гранаты. Гранаты разделили. Орехов и Нищета поползли влево, а Петухов и Смидович — вправо от блиндажа.
Юрка остался с Харитошкиным. Пулеметчик должен был бить по смотровым щелям танков. В случае если танк прорвется и пойдет на них, сержант должен был подорвать его гранатой.
Харитошкин положил гранату рядом с собой и сказал Юрке:
— Ты не лапай… Я сам кину, а то зря испортишь.
И приник к брустверу, впившись глазами в танки. К траншее катили «пантеры» — с пушками на башнях и с пулеметами на щитках водителей. Башни приземистые, на боках кресты. Когда танки прямо идут, крестов не видно. Все десять на разведчиков не попрутся. Наскочат один-два, так с ними и потягаться можно.
Харитошкин ощутил локтем ребристую насечку гранаты и решил, что кинет ее сзади танку, вдогонку. Присядут они с Юркой в траншее, пропустят над собой танк и шлепнут его. За парнем надо только присматривать. В таком деле и оробеть недолго. Ишь побелел, как береста, и глаза остекленились…
Танки расходились веером. Гусеницы рвали дернину, и по пустоши тянулись за ними серые пыльные хвосты. За танками неровной цепочкой, сбивающейся под прикрытие машин, бежали автоматчики.
Артиллерия из-за реки открыла беглый заградительный огонь.
Бронированные жуки оказались увертливыми и неуязвимыми. Они виляли по пустоши, замирали на месте, плевались лоскутами пламени из длинных пушек и упрямо шли вперед. Взрывы заградительного огня глушили рокот моторов, лязг гусениц, и казалось, что танки легко и бесшумно катятся по полю.
Юрка прижался к брустверу и боялся пошевелиться. Ему казалось, что малейшее движение выдаст его танкам и те сразу ударят из пушек по разбитому доту, возле которого прилип к земле Попелышко.
— Диски готовь! — кулак Харитошкина больно ткнулся Юрке в бок. — Чего скукожился, как таракан в щели?… Диски!
ebooksa