Душегуб из Нью-Йорка

– Это произошло в одном из ресторанов Берлина почти две недели назад. Преступник, желая отравить Эдгара Сноу, наполнил солонку гидроксиламином. Это кристаллическое вещество без запаха и вкуса. Оно хорошо растворяется в воде и спирте; крайне опасно и может проникать через кожу. Его вполне можно перепутать с поваренной солью. Используется для удаления волос со шкур животных, а также в качестве проявочного раствора в фотографии. При работе с ним применяют особые меры предосторожности и работают в перчатках. Один из англоговорящих посетителей ресторана, сидевший через два столика от мистера Баркли, Эдгара Сноу и Лилли Флетчер, как раз и был в перчатках. Это подтвердили три человека, включая официанта. Согласитесь, с чего бы это человеку сидеть в ресторане в кожаных перчатках? По указанию комиссара полиции эксперт, используя косые солнечные лучи, сделал фотографии отпечатков на солонке с ядом и салфетке, лежавшей на столе, где сидел тот самый неизвестный. Отпечатки, судя по рисунку и увеличенному размеру, были оставлены именно кожаными перчатками. Ясно, что перчатки ему нужны были для того, чтобы яд не попал на кожу. Кроме того, этот человек имел при себе саквояж. Я небезосновательно полагал, что именно в него преступник и высыпал из солонки соль и, наполнив её гидроксиламином, поставил на стол, за которым устроился Баркли с компанией. Он сделал это в тот момент, когда все ушли мыть руки. Потом заказал картофельный суп. Оплатил. Но вдруг ушёл. Я уверен, что это и был Морлок. Когда мистер Баркли вернулся из туалетной комнаты, он убрал солонку на другой стол, дабы Эдгар не увлекался солью. Он сделал это, не догадываясь, что в ней яд. А севший за роковой столик несчастный судья из Кёльна, «посолив» суп гидроксиламином, отправился путешествовать в мир, где за земные грехи спрашивают по всей строгости.

– Но почему это не могла сделать Лилли Флетчер? – поправив галстук-бабочку, осведомился полицейский.

– Потому что она должна была принести с собой гидроксиламин, затем куда-то высыпать из солонки соль и, засыпав в неё яд, поставить на стол. Но ведь она тоже вышла в женскую комнату и вернулась не раньше Баркли, который поменял солонки, а позже, – не удержался Войта и, получив одобрительный взгляд шефа, слегка улыбнулся.

– Я не вижу здесь никакой проблемы, джентльмены. Отправившись в женскую комнату, она могла тут же воротиться, провести все манипуляции с солонкой и вновь уйти мыть руки.

– А кто тогда выбросил Эдгара Сноу из поезда по дороге из Берлина в Роттердам? Тоже Лилли Флетчер? – осведомился Клим Пантелеевич, ловя взгляд собеседника.

– Простите, но мне ничего об этом не известно, – отведя глаза в сторону, ответил Нельсон.

– По словам теперь уже покойного Эдгара Сноу, он, выйдя в тамбур вагона, почувствовал удар по голове, упал на колени, но сознание не потерял. Потом кто-то открыл перед ним дверь и толкнул в спину. В момент падения Эдгар свернулся калачиком и закрыл голову руками. Это его и спасло.

– Это вполне по силам любой женщине, – парировал полицейский.

– Но тогда последний вопрос: как мисс Флетчер могла прийти на грузовой таможенный склад Нью-Йоркского порта, чтобы получить одиннадцать тысяч фунтов золота по украденным на борту «Роттердама» документам, если она в это время находилась ещё в Атлантическом океане на том же самом пароходе, что и Баркли, и мистер Войта, и я?

Потерев нос, лейтенант изрёк:

– Очевидно, у неё был сообщник.

– По-вашему, Морлок – это не один человек, а несколько? – сардонически осведомился Клим Пантелеевич.

– А что в этом удивительного? Мисс Флетчер пыталась убить самого Баркли, потом отравила Алана Перкинса и в итоге прикончила Эдгара Сноу, а её другой соучастник всё это время слал из Нью-Йорка угрожающие письма. Их третий сообщник перебрался с парохода на дирижабль вместе с украденными документами на золото.

– Тогда получается, что второй сообщник, сбежавший потом с документами на груз, всё время находился рядом со всей компанией, путешествующей по Европе? – вновь вмешался Войта.

– Всё может быть! – дёрнув щекой, ответил полицейский, потом поднялся и, заложив руки за спину, принялся рассуждать: – Так и быть, джентльмены, я поделюсь с вами некоторыми соображениями. Тут всё сложнее, чем кажется на первый взгляд. 5 октября, в день, когда пришло золото на пароходе «Балтимор», на пересечении Сорок второй улицы и Пятого авеню из немецкого автоматического пистолета МП-18 был застрелен лидер профсоюза докеров Бруклинского порта и подручный мафиозной семьи Томмазини Мэтью Хилл.

– Эта вещица Шмайссера мне знакома, – одобрительно закивал бывший пражский полицейский. – С магазином типа «улитка»?

– Именно!

– Знатная штучка, но кучность стрельбы из-за несбалансированного магазина оставляет желать лучшего.

– В данном случае, поверьте, кучность оказалась отменной. Жертву нашпиговали свинцом, точно рождественскую индейку сливами.

Сделав паузу, полицейский окинул посетителей взглядом и вдруг изрёк: