— Нечего ходить вокруг да около. Если начал, надо договаривать. Это мисс Киркпатрик, падчерица Гибсона. Но учти, это пока не помолвка, лишь договоренность…
— Что ж, я рад. Надеюсь, она отвечает взаимностью?
— Еще бы! Слишком он хорош для нее, чтобы не ответить. Если Роджер не изменит намерений, то, когда вернется, она будет очень счастлива!
— Странно, что сам Роджер ничего мне не сказал, — заметил Осборн, почувствовав себя слегка уязвленным.
— Мне тоже не сказал, — признался сквайр. — Узнал я от Гибсона. У нас была договоренность. Как-то я обмолвился, что не хочу, чтобы вы оба заинтересовались его девочками. Признаюсь, больше я беспокоился о тебе, но и для Роджера это плохо. Вот он пообещал сообщить, если что-то заметит. Даст Бог, все еще разладится, но если бы это был ты, то я скорее порвал бы с Гибсоном, чем позволил этому случиться. Так я ему и сказал.
— Прошу прощения, но заявляю решительно, чтобы больше к этому не возвращаться: я имею право самостоятельно выбрать жену и никому не позволю вмешиваться! — горячо воскликнул Осборн.
— В таком случае ты будешь сам ее содержать, вот и все! Если твой выбор не будет соответствовать возлагаемым на тебя надеждам, то не получишь ни пенни. Мне не важна ни красота, ни образованность, ни умение играть на фортепиано и все такое прочее. Если Роджер женится на этой девушке, подобных достоинств хватит на всю семью. Пусть избранница даже будет немного старше тебя, но зато с хорошей родословной и богатым приданым: вот что важно для этого старого поместья.
— Повторяю, отец: я сам выбираю себе жену и не подчинюсь диктату.
— Так-так! — пробормотал сквайр, тоже слегка разгорячившись. — Если ты не готов слушаться отца, то я не хочу признавать в тебе сына. Пойдешь против моего решения, ничего не получишь, вот и все. Сегодня предлагаю не ссориться: грешно в воскресенье, — к тому же я еще не все рассказал.
Осборн, с трудом сдерживая раздражение, уткнулся в книгу, сделав вид, что читает.
— Так вот, как я уже сказал, при первом нашем разговоре Гибсон заявил, что между вами и его девочками ничего нет, а если вдруг что-то возникнет, он сразу сообщит. И вот вскоре явился и поведал об этом.
— О чем именно? Я так и не понял, как далеко все зашло.
Тон Осборна еще больше разозлил сквайра.
— Вот об этом! В день отъезда, дожидаясь в Холлингфорде лондонского дилижанса, Роджер отправился к Гибсонам и признался в любви его падчерице, неужели непонятно?
— О таких подробностях вы еще не упоминали.
— Неважно. Как я уже сказал, Роджер без памяти влюбился в мисс Киркпатрик, а остальное понять не трудно. Так вот, я, собственно, о чем: ты остался единственным женихом на рынке, а я хочу возродить старое семейство. Не перечь мне в этом, не разбивай отцовское сердце.
— Отец, не говорите так, — попросил Осборн. — Готов сделать для вас все, что угодно, кроме…
— Кроме того, что мне особенно важно и о чем прошу?
— Достаточно на сегодня. Пока вопрос о моей женитьбе не стоит. Я болен, а потому не могу появляться в обществе и встречаться с молодыми леди, даже если бы имел доступ в достойный круг.
— Скоро получишь доступ куда угодно. Даст Бог, через год-другой наше положение поправится. А что касается здоровья, то откуда ему взяться, если день-деньской сидишь возле камина и сторонишься доброй кружки эля, как будто в ней яд?