— Возможно.
— А потому естественно возникает вопрос: куда делись деньги?
— Не могу сказать, — пожала плечами девушка, поскольку обращались явно к ней. — Может, кто-то нуждался в помощи, она и отдала.
Мистер Гибсон отложил газету.
— Совершенно ясно, что у Синтии нет ни платья, ни денег на поездку в Лондон, и она не хочет говорить на эту тему, предпочитает хранить все в тайне, ну а я тайны ненавижу. А поскольку думаю, что поддерживать знакомство, или дружбу, или что угодно с родственниками отца полезно, готов выделить Синтии десять фунтов. А если этого не хватит, то каждая из вас может немного добавить, или же придется без чего-либо обойтись.
— Как вы добры, мистер Гибсон! — восторженно воскликнула супруга. — Другого столь же щедрого, благородного человека я не знаю. Подумать только, отчим — и так заботится о моей бедной девочке! Но, Молли, ты тоже должна признать, что тебе повезло с мачехой. Разве не так, милая? Только представь, как нам будет хорошо вдвоем, пока Синтия гостит в Лондоне. Иногда мне кажется, что с тобой у нас отношения лучше, чем с ней, хоть она и родная дочка. Папа верно заметил: слишком уж она любит тайны, — а я если что и ненавижу, то именно скрытность. Десять фунтов! Право, эта сумма вполне поправит ее дела: можно будет купить пару платьев, новую шляпку и много чего еще! Дорогой мистер Гибсон, как вы щедры!
В ответ из-за газеты донесся звук, очень похожий на фырканье.
— Можно мне пойти наверх, обрадовать Синтию? — спросила Молли, вставая.
— Да, пожалуйста, дорогая. Объясни, что отказываться неприлично. Скажи, что твой отец хочет, чтобы она поехала, и что неправильно отвергать возможности, которые затем могут распространиться на всю семью. Уверена: если они пригласят меня — не обязательно прежде Синтии, поскольку никогда не думаю о себе и умею прощать людям несправедливость, не успокоюсь до тех пор, пока намеками не внушу им мысль прислать приглашение и тебе, Молли. Поверь, провести месяц-другой в Лондоне очень полезно.
Молли вышла из комнаты прежде, чем речь закончилась, а мистер Гибсон сидел, закрывшись газетой, однако миссис Гибсон преисполнилась вдохновения: в конце концов, лучше, если кто-то из семьи — пусть и не самая удачная кандидатура — отправится в гости, чем отказаться от приглашения и не иметь возможности хоть что-то об этом сказать. Поскольку мистер Гибсон так добр к Синтии, сама она тоже проявит доброту к Молли: постарается лучше одевать, приглашать в дом молодых людей, — иными словами, делать все, чего ни сама девушка, ни ее отец не хотели, и постоянно мешать их свободному общению, о котором оба мечтали: открытому, искреннему, без постоянного страха перед ее ревностью.
Глава 39
Тайные мысли становятся явными
Молли нашла Синтию в гостиной у окна: девушка задумчиво смотрела в сад, — а когда подошла подруга, вздрогнула и воскликнула, протянув навстречу руки:
— Ах, Молли! Как я рада, когда ты рядом!
Подобные проявления чувств всегда убеждали Молли в минуты сомнений, что и Синтия преданна ей. Только что, за завтраком, ей так хотелось, чтобы подруга не вела себя так сдержанно и не скрывала мыслей, но в эту минуту казалось предательством желать, чтобы она стала другой.
— Думаю, тебя обрадует то, что я намерена сказать, — начала Молли. — Ведь ты же хочешь поехать в Лондон?
— Да, но при чем здесь мои желания, — вздохнула Синтия. — Ничего не изменить, все уже решено. Не могу объяснить почему, но не поеду.
— Если дело только в деньгах, дорогая, то папа готов подарить тебе десять фунтов, поскольку хочет, чтобы ты поддерживала отношения с родственниками.
— До чего он добр! — воскликнула Синтия. — Но я не могу взять эти деньги. Жаль, что не узнала вас несколько лет назад: тогда стала бы совсем другой.
— Не думай об этом! Мы любим тебя такой, какая ты есть, и не собираемся переделывать. Если не примешь подарок, то глубоко обидишь папу. Откуда твои сомнения? Думаешь, Роджер не одобрит?