— Ты его не знаешь, — покачала головой Синтия. — Он много раз назначал мне свидание, якобы чтобы забрать деньги, которые ждут его уже четыре месяца, и отдать мои письма. Бедный, бедный Роджер! Как он далек от интриг! Когда хочу написать ему слова любви, не позволяю себе, потому что признавалась в чувствах другому, недостойному. А если мистер Престон узнает о нашей помолвке, то страшно отомстит обоим, доставив боль злосчастными письмами, которые я написала в шестнадцать лет! Да их и было-то всего семь! А теперь они словно мина под ногами, которая может взорваться в любой момент. И тогда все взлетит на воздух, — добавила Синтия горько.
— Как же их получить? — задумчиво спросила Молли. — Непременно это сделаю. С папиной защитой он не посмеет отказать.
— Ах, но в этом-то и заключается проблема! Роберт знает, что больше всего на свете я боюсь осуждения со стороны твоего отца.
— И при этом утверждает, что любит тебя!
— Такова его любовь. Он заявляет, что ему безразлично, каким образом получит меня в жены, а полюбить себя он заставит.
От усталости и отчаяния Синтия горько расплакалась. Молли крепко ее обняла, прижала голову к груди и принялась укачивать, словно маленького ребенка.
— Ах какое облегчение все тебе рассказать! — пробормотала Синтия, и Молли тут же ответила:
— Уверена, что правда на нашей стороне, а потому он не сможет не отдать письма.
— И возьмет деньги? — добавила Синтия, подняв голову и заглянув подруге в лицо. — Он должен принять деньги. Ах, Молли! Тебе не удастся сделать это, скрыв правду от отца! А я лучше уеду в Россию и наймусь гувернанткой. Почти верю, что готова… Но отец ничего не должен знать. Пожалуйста, Молли, ничего! Я не вынесу осуждения мистера Гибсона. Обещаешь ни слова не говорить ни ему, ни маме?
— Обещаю: ничего не скажу. Сама знаешь, что я готова пойти на все, лишь бы…
Она не договорила: «…избавить тебя и Роджера от боли», — Синтия перебила:
— Ни одна причина на свете не должна позволить тебе рассказать отцу. Если не удастся, значит, не удастся. Буду любить тебя даже за напрасную попытку и не стану чувствовать себя хуже, чем прежде. Даже лучше, потому что со мной останется твое сочувствие. Только обещай ничего не говорить мистеру Гибсону!
— Я уже дала слово, но готова повторить. А теперь ложись в постель и постарайся уснуть. Бледна как простыня. Если не отдохнешь, непременно заболеешь. Уже третий час, и ты дрожишь от холода.
Наконец подруги пожелали друг другу спокойной ночи. Молли вернулась к себе и одетой упала на кровать. Силы ее покинули. Если Роджер случайно услышит эту историю, любовь его потерпит сокрушительный удар. Но достойно ли скрывать от него правду? Ей предстоит убедить Синтию самой обо всем рассказать, как только жених вернется в Англию. Чистосердечное признание чудесным образом облегчит неизбежную боль. Молли все думала о Роджере: что он почувствует, что скажет, как пройдет судьбоносная встреча, где он сейчас — до тех пор, пока не вспомнила о том, что предложила и пообещала сделать. Когда первое возбуждение улеглось, отчетливо проступили все трудности, главная из которых заключалась в том, каким образом добиться встречи с мистером Престоном. Как это удавалось Синтии? А переписка? Невольно возникла мысль, что за внешней открытостью поведения подруги таились подводные течения. Еще более неприятно поразила мысль, как бы самой не оказаться втянутой в порочную практику. Надо стараться двигаться по прямой дороге, а если придется свернуть в темный проулок, то лишь для того, чтобы избавить от боли дорогих сердцу людей.
Глава 44
Молли Гибсон спешит на помощь
Показалось странным после бурной ночи встретиться за завтраком в безмятежном спокойствии. Синтия выглядела бледной, однако невозмутимо разговаривала на обыденные темы, в то время как Молли сидела молча, наблюдая и постепенно приходя к выводу, что, прежде чем приобрести столь безупречное самообладание, подруга должна была накопить богатый опыт тайных переживаний. Среди пришедших утром писем оказалось одно от лондонских Киркпатриков, но написала его не Хелен — близкая подруга и постоянная корреспондентка Синтии, — а ее сестра. Как выяснилось, Хелен переболела гриппом и пока чувствует себя очень слабой.
— Пусть приедет к нам и подышит свежим воздухом, — посоветовал мистер Гибсон. — В это время года в деревне лучше, чем в городе, если конечно, дом не расположен в низине. К счастью, наш дом стоит на возвышенности и хорошо проветривается, так что сырости можно не опасаться. А о ее здоровье я позабочусь.
— Это было бы чудесно! — заключила миссис Гибсон, быстро прикинув, какие изменения в хозяйстве необходимы для приема молодой леди из дома мистера Киркпатрика, а также сопоставив неизбежные неудобства с возможными преимуществами.
— Разве ты не рада, Синтия? А ты, Молли? Пусть девушка погостит у нас, а потом ты наверняка получишь приглашение в Лондон. Разве это не замечательно?