— Я не настолько удачлив, — ответил мистер Престон, стараясь незаметно заставить коня проявить нетерпение.
— В таком случае можно опровергнуть пересуды? — быстро уточнила леди Харриет. — Или есть повод думать, что когда-нибудь это случится? Спрашиваю, потому что подобные слухи, не имея оснований, вредят репутации молодой леди.
— Очевидно, таким способом он держит других соискателей в стороне, — вставил лорд Камнор, чрезвычайно довольный собственной проницательностью, а леди Харриет продолжила:
— А я очень интересуюсь судьбой мисс Гибсон.
По манере ее светлости мистер Престон понял, что, как он выражался, «влип». Вопрос заключался лишь в том, сколько именно ей известно.
— Не питаю намерений или надежды интересоваться мисс Гибсон больше, чем сейчас. Буду рад, если этот прямой ответ избавит вашу светлость от недоразумений.
Он не смог скрыть ноты презрения, сопровождавшей последние слова, причем проявилось оно не только в самой фразе, но и в тоне, и во взгляде. Оно предполагало сомнение в праве леди Харриет задавать подобные вопросы и бросало вызов. Однако эта нота презрения разожгла темперамент пылкой, но скучающей особы: ее светлость не собиралась сдерживаться в общении с тем, кто стоит ниже на социальной лестнице.
— Итак, сэр! Знаете ли вы, какой вред наносите репутации молодой леди, встречая и задерживая долгими разговорами, когда она идет одна, без сопровождения? Даете — вернее, уже дали — повод для неблагоприятных обсуждений.
— Дорогая Харриет, не слишком ли ты спешишь? Что, если мистер Престон имеет конкретные намерения?
— Нет, милорд, намерений в отношении мисс Гибсон у меня нет, хоть она и очень достойная молодая леди, вне всякого сомнения. Леди Харриет поставила меня в такое положение, что приходится признать — хоть это и неприятно, — что, по сути дела, перед вами отвергнутый жених: меня после довольно долгой помолвки отвергла мисс Киркпатрик. Мои беседы с мисс Гибсон никак не назовешь приятными. Это не трудно представить, если скажу, что, на мой взгляд, именно она явилась зачинщицей и, определенно, исполнительницей решительного шага мисс Киркпатрик. Удовлетворено ли ваше любопытство моим унизительным признанием?
— Харриет, дорогая, ты заходишь слишком далеко! Я не имею права вмешиваться в частные дела мистера Престона!
— И я имею не больше права, — призналась леди Харриет с обворожительной улыбкой, которую позволила себе впервые с начала беседы. — С того самого времени, когда несколько лет назад, уверенный в собственной неотразимости, мистер Престон позволил себе тон галантной фамильярности и заговорил с дочерью графа как с равной. Однако он простит меня, надеюсь.
Милостивая манера леди Харриет должна была заставить управляющего почувствовать, что сейчас о нем думают лучше, чем несколько минут назад.
— Дело в том, что досужие языки Холлингфорда обсуждают мою подругу мисс Гибсон в самой неблагоприятной манере, поскольку извлекли предосудительные выводы из того общения, суть которого мистер Престон только что объяснил.
— Думаю, нет необходимости просить леди Харриет считать объяснение сугубо конфиденциальным, — заметил мистер Престон.
— Конечно, конечно! Это каждому ясно! — воскликнул граф и отправился домой, чтобы немедленно поведать жене и леди Коксхейвен, о чем говорила леди Харриет с мистером Престоном, — разумеется, под строжайшим секретом.
На протяжении нескольких дней леди Харриет пришлось пережить немало ограничений в манерах и чувстве собственного достоинства, но она утешилась визитом к Гибсонам. Узнав, что все еще слабая миссис Гибсон спит, ее светлость без труда увлекла ничего не подозревавшую Молли на прогулку. Они дважды прошли по главной улице городка, на полчаса задержавшись в магазине Гринстеда, и завершили тур визитом к сестрам Браунинг, но тех, к сожалению, не оказалось дома.
— Может, это даже к лучшему, — решила леди Харриет после краткого размышления. — Оставлю карточку и припишу твое имя, Молли.
Слегка озадаченная властной манерой, с которой ею распоряжались, словно неодушевленным предметом, Молли взмолилась:
— Пожалуйста, не надо, леди Харриет! Я никогда не оставляю карточек: у меня их просто нет, — а сестрам Браунинг вообще захожу запросто, когда угодно!