Нежданные гости
Робинсон распахнул перед Молли двери, когда экипаж еще не подъехал к крыльцу, и сообщил, что сквайр с нетерпением ждет ее возвращения: уже несколько раз отправлял его наверх, к тому окну, откуда видна дорога из Холлингфорда. Когда девушка вошла в гостиную, сквайр стоял посреди комнаты, явно прилагая усилия, чтобы не поспешить навстречу, как того требовал строгий этикет во время траура. В дрожащей руке он держал листок, а на столе в беспорядке лежало еще несколько вскрытых конвертов.
— Все верно, — сразу заговорил мистер Хемли. — Брак законный, а он — ее муж… точнее, был мужем. Бедный, бедный мальчик! Дорого он за это заплатил! Видит бог, моей вины здесь нет. Прочитай, дорогая. Вот свидетельство о браке Осборна Хемли и Марии Эме Шерер. Приход, церковь, свидетели — все как положено. Ах ты господи! — простонал сквайр и упал в ближайшее кресло.
Молли присела рядом и прочитала документ, долгого изучения которого не требовалось, чтобы убедиться в факте бракосочетания. Оставалось дождаться, когда сквайр немного успокоится и обретет способность говорить отдельными словами и фразами, а не восклицаниями.
— Да, всему виной мой дурной характер и несдержанность. Только она могла сохранить мир. А после ее ухода стало еще хуже. Хуже и хуже! И вот чем все закончилось! Он боялся меня. Да, боялся. В этом заключена горькая правда: боялся, — и оттого держал переживания в себе. Они его и убили. Наверное, врач что-нибудь сказал бы о больном сердце, только теперь-то знаю я причину, но уже слишком поздно. Слишком поздно! О, мой мальчик, мой мальчик!
Мистер Хемли закрыл лицо руками и принялся раскачиваться с такой горестной безысходностью, что у Молли едва сердце не разорвалось от жалости.
— Здесь еще несколько писем, — попыталась она отвлечь безутешного отца. — Можно прочитать?
В другое время ей и в голову не пришло бы читать чужие письма, но сейчас нужно было как-то прервать молчаливое отчаяние старика.
— Да, читай, читай, — отозвался сквайр. — Ты больше поймешь, а то я разбираю только отдельные слова. Я для тебя их и положил. Потом скажешь, что там написано.
Познания Молли в современном письменном французском языке уступали пониманию языка мемуаров герцога де Сюлли, к тому же, стиль и грамматика писем оставляли желать лучшего. С большим трудом все-таки ей удалось перевести на приличный разговорный английский несколько невинных признаний в любви, которые свидетельствовали о полном подчинении воле Осборна, вере в его цель — словно его суждения и решения не подлежали сомнению. Простые, бесхитростные фразы легко проникли в сердце сквайра. Вероятно, если бы Молли читала по-французски свободнее, то не смогла бы передать их в таких трогательных, сердечных, искренних выражениях. Время от времени попадались предложения по-английски — именно их жаждавший утешения сквайр прочитал, дожидаясь возвращения Молли.
— Дальше, читай дальше, — просил он всякий раз, стоило ей остановиться, и слушал, прикрыв лицо ладонями.
— Видели это, сэр? Свидетельство о крещении: «Роджер Стивен Осборн Хемли, рожденный двадцать первого июня… сын Осборна Хемли и Мари Эме …»
— Дай скорее, — потребовал сквайр дрогнувшим голосом и нетерпеливо протянул руку. — Роджер — это я, а Стивен — мой бедный старый отец. Он умер в достаточно молодом возрасте, но я почему-то всегда думаю о нем как о старике. Он обожал маленького Осборна. Хорошо, что мальчик вспомнил про своего деда Стивена. Да, так его звали! И Осборн, Осборн Хемли. Один Осборн лежит мертвым на кровати, а второго я никогда не видел и до сегодняшнего дня даже не слышал о его существовании. Малыша надо звать Осборном, Молли. Роджер уже есть. Даже два, но один из них уже никуда не годится. А Осборна больше не будет, если не назовем так моего внука. Устроим его здесь, возьмем няню, будем выплачивать матери содержание в ее стране. Хорошо, что ты нашла этот документ, Молли. Я его сохраню. Подумать только: Осборн Хемли! Если Бог даст мне силы, мальчонка никогда не услышит ни единого бранного слова, никогда! Чтобы не боялся. Ах, мой Осборн, Осборн! Если бы ты знал, как болит сердце за каждую ссору! Если бы знал, как я любил тебя, мой мальчик!
Судя по тону писем, Молли усомнилась, что мать с легкостью согласится расстаться с ребенком. Возможно, в строках и не сквозила глубокая мудрость, но буквально каждая фраза была проникнута любовью. Сейчас, конечно, не время высказывать сомнения, поэтому Молли позволила сквайру задать тысячу вопросов относительно возможного развития событий, выслушивала догадки. Незнание обстоятельств и невладение ситуацией привело обоих к самым фантастическим, невероятным предположениям. Так прошел этот непростой день, и наступила ночь.
Правом присутствовать на похоронах обладали немногие, но обо всех позаботились мистер Гибсон и поверенный сквайра, который вел дела семьи долгие годы. И все-таки Молли считала, что необходимо сообщить об утрате вдове, которая одиноко живет в окрестностях Винчестера и пребывает в неведении, ожидая хоть какой-то весточки от того, кто лежит мертвым в далеком доме. Одно послание от Эме уже пришло на почту, куда поступала вся корреспонденция, но в Хемли-холле, конечно, об этом ничего не знали.
— Сообщить необходимо, — решил мистер Гибсон, когда Молли следующим утром поделилась с отцом своими соображениями. — День-другой промедления особой роли не играют, но у бедняжки будет время подумать и подготовиться.
— К чему? Все равно придется сказать правду, — возразила Молли.
— Да, верно, но пока можно написать, что он серьезно болен. Кажется, они переписывались ежедневно, так что из-за трех дней молчания она наверняка переживает. Расскажи, как узнала ее адрес и прочее; сообщи, что ты ему друг, поэтому взяла на себя смелость сообщить ей истинное положение вещей. Напиши завтра, а через день уже поведаешь всю правду. Думаю, беспокоить сквайра по этому поводу не стоит. После похорон подумаем о ребенке.
— Мать никогда не расстанется с сыном, — заметила Молли.
— Вот еще! Пока ее не увидим, утверждать ничего нельзя. Здесь для мальчика будут созданы все условия, а она — иностранка, и скорее всего захочет вернуться на родину. Надо многое обсудить с поверенным.