Молли молча подала отцу чашку чая. Он размешал сахар и сливки, немного отпил и вернулся к разговору.
— Почему бы тебе не звать ее мамой? Уверен: она готова исполнять материнские обязанности. Все мы ошибаемся, так что поначалу ее привычки могут не совпадать с нашими, но в любом случае лучше начать с установления семейных связей.
«Что бы сказал об этом Роджер?» — спросила себя Молли. О новой жене отца она всегда говорила как о миссис Гибсон, а однажды в беседе с мисс Браунинг решительно заявила, что никогда не назовет ее мамой. Сегодняшний вечер нисколько не сблизил с обретенной родственницей. Молли молчала, хотя прекрасно понимала, что отец ждет ответа. В конце концов, он сдался и перевел разговор на другие темы: рассказал о путешествии, расспросил о Хемли, сестрах Браунинг, леди Харриет и поинтересовался, как она провела с ней время в Эшкомбе, однако в его манере ощущалась напряженность, а в ее — растерянность и сомнение. Неожиданно Молли заявила:
— Хорошо, папа, я буду звать ее мамой!
Мистер Гибсон крепко пожал ладонь дочери, однако заговорил не сразу.
— Ты не пожалеешь об этом, Молли, даже когда будешь лежать, как сегодня лежал бедный Крейвен Смит!
Некоторое время ворчание и вздохи двух старших служанок слышала только Молли, но потом услышал и отец, который, к ее огорчению, немедленно отреагировал:
— Вам не понравилось, что миссис Гибсон слишком часто звонит в колокольчик? Боюсь, вы избалованы. Но если не желаете исполнять волю моей жены, то лекарство в ваших собственных руках.
Кто из слуг удержится от искушения после такой речи заявить об увольнении? Бетти сообщила Молли о намерении уйти с таким независимым и равнодушным видом, какой только можно принять по отношению к воспитаннице, которую нянчила и опекала последние шестнадцать лет. Молли всегда видела в Бетти неотъемлемую принадлежность дома и считала, что с тем же успехом отец мог бы предложить разорвать отношения с дочерью. И вот Бетти спокойно рассуждает, где будет ее новое место: в городе или в деревне, — однако выдержка ее оказалась наигранной. Уже через пару недель она рыдала, думая о предстоящем расставании с подопечной, была готова остаться и каждые четверть часа отвечать на звонки. Даже твердое сердце мистера Гибсона не выдержало горя старой служанки, которое особенно ярко проявлялось всякий раз, когда хозяин проходил мимо.
Однажды мистер Гибсон сказал дочери:
— Хочу, чтобы ты спросила у мамы, сможет ли Бетти остаться, если извинится и все такое.
— Не думаю, что это реально, — ответила Молли траурным голосом. — Знаю, что она намеревалась написать в Тауэрс-парк, чтобы оттуда прислали одну из младших горничных.
— Что же! Единственное, что мне нужно, это уют и доброжелательные отношения в доме, куда возвращаюсь с работы. Слез хватает в других домах. Что ни говори, а Бетти прослужила у нас шестнадцать лет — трудно представить. Но, возможно, где-то ей будет лучше. Реши сама, стоит ли обращаться к маме, только помни: если она согласится, я буду рад.
Молли все-таки попыталась попросить мачеху о милости. Интуиция подсказывала, что попытка окончится неудачей, однако еще ни разу отказ не был облечен в столь мягкую форму.
— Моя дорогая девочка! Никогда бы не подумала отослать прочь старую служанку, которая нянчила тебя едва ли не с рождения. Для этого у меня не хватило бы духа. Если бы она исполняла все мои желания, то могла бы оставаться вечно. Разумно, не так ли? Но, как видишь, Бетти начала жаловаться, а когда твой дорогой папа с ней поговорил, заявила об уходе. Принимать извинения предупредившей об увольнении служанки противоречит моим принципам.
— Она так глубоко раскаивается, — принялась умолять Молли. — Уверяет, что готова исполнять все ваши желания и приказы, и просит позволения остаться.
— Но, дорогая, кажется, ты забываешь, что я не могу действовать против своих принципов, как бы ни жалела Бетти. Как я уже сказала, ей не следовало проявлять свой дурной характер. Хотя терпеть ее не могу и считаю никуда не годной служанкой, испорченной долгим отсутствием госпожи, смирилась бы с ней — по крайней мере, попыталась, — но теперь уже поздно: я почти наняла Марию, младшую горничную одного из арендаторов Тауэрс-парка, поэтому больше не напоминай мне о Бетти. Мне достаточно рассказов твоего дорогого папы, чтобы впасть в тоску.
Пару мгновений Молли молчала, потом все же спросила:
— Вы уже договорились насчет Марии?
— Я же сказала: «почти». Порой, милая Молли, мне кажется, что ты либо не слушаешь, либо слаба умом! — раздраженно воскликнула мачеха. — Мария служит в доме, где ей не платят столько, сколько она заслуживает. Возможно, хозяева просто не могут себе позволить! Всегда сочувствую бедности и никогда не скажу дурного слова о тех, кто небогат, но я предложила на два фунта больше, чем она получает сейчас, так что скорее всего уволится. А если они повысят жалованье, то я соответственно увеличу свое предложение. Поэтому уверена, что получу ее. Такая воспитанная девушка! Всегда приносит письма на подносе!