— Зимой, в январе, — не задумавшись, отреагировал со свойственной ему быстротой мышления Владимир Николаевич, — Помню, мороз был страшный. До того три дня снег валил. Москву засыпало так, что та была похожа на заснеженный холм.
Александр Иванович позвонил вечером, выразив желание посмотреть, как мы живём, или как он любил выражаться: «Вжиться в образ человека, посредством знакомства с близкими тому по духу вещами».
Позже выяснилось, у Соколова был повод устроить нам и себе праздник.
Я, обрадовавшись, пригласил на пироги.
Мать весь день у плиты простояла. Ждали, что Александр Иванович прибудет с супругой, но он пришёл один, с цветами, вином, пакетом деликатесов. Был день годовщины со дня смерти отца, вот он и решил помянуть вместе с нами. Посидели мы тогда изумительно. Соколов был весел, много смеялся, шутил, рассказывал анекдоты, пироги нахваливал так, что мать не знала, куда деться от смущения. Потом он и я уединились в кабинете, пили ром, курили сигары.
— Сигары?
Брови Ильи удивлённо вспорхнули вверх.
— Да, сигары, настоящие гаванские. Александр Иванович привёз их с Кубы.
Подступивший к горлу комок переживаний заставил Николая Владимировича замолчать. И только когда дыхание обрело прежнюю уверенность, а следом за ней и должный ритм, продолжил: «Видит Бог, я не принуждал затрагивать тему, на которую было наложено вето. Всё началось с того, что Александр Иванович сам начал рассказывать, кем был его отец».
— Ты что незнал, чем занимался Соколов — старший?
— Знал, в общих чертах. О том, что отец Александра Ивановича решил противопоставить себя системе, нигде не публиковалось. Единственное, что удалось отыскать, был некролог, в котором значилось, что учёный — физик Иван Андреевич Соколов умер от внезапной остановки сердца.
— На самом деле он был расстрелян по приказу Берии.
— Да. Но до того, как привести приговор в исполнение, были допросы, которые продолжались на протяжении пяти месяцев. Ивана Андреевича морили голодом, по несколько недель держали в одиночке. Били беспрестанно. Стоило арестованному прийти в себя, тут же тащили к следователю, где всё начиналось сначала. Судя по тому, что Берия каждую неделю менял следователя, можно догадаться, с каким рвением те пытались добиться от Соколова признания, куда тот спрятал документы.
Александр Иванович рассказал всё, что знал. Вот только знал он не так много. Когда арестовали отца, Александру было шесть лет.
— А от кого он узнал, что отец был расстрелян?
— Когда Соколову исполнилось восемнадцать, и он решил идти по стопам родителя, люди, что его воспитали, передали Александру архив отца. Сами они в этом ничего не смыслили. Но возложенный судьбой долг выполнили с честью.
— Не означает ли это, что всё то время, пока рос наследник, документы, касающиеся нового вида оружия, хранились в обычной квартире обычного дома?
— Не совсем так. В бумагах тех, кроме переписки отца с матерью, хранился конверт с письмом от отца к сыну. В нём Александр Иванович нашёл завещание деда, касающееся фамильных реликвий, тех самых, что вы искали в Петербурге. Прочитав, понял, какую загадку загадала ему судьба.
— Иначе сказать, Соколов, сумев расшифровать завещание, отыскал тайник на Гороховой?
— О тайнике, как и о завещании, мне ничего неизвестно.
ebooksa