Даниэль Деронда

Прикусив губу, Гвендолин немного помолчала, а потом снова собралась с духом и игриво продолжила:

– Но почему вы больше сожалели оттого, что я женщина?

– Возможно потому, что нам, мужчинам, необходимо, чтобы женщины были лучше нас.

– Но что, если нам необходимо, чтобы мужчины были лучше нас? – парировала Гвендолин с таким видом, словно вызывала его на поединок.

– В том-то и заключается трудность, – с улыбкой ответил Деронда. – Думаю, каждый из нас считает, что другому не помешало бы стать лучше.

– Вот видите: мне было необходимо, чтобы вы оказались лучше меня, и вы об этом подумали, – рассмеялась Гвендолин и подстегнула лошадь.

Вскоре она догнала Грандкорта, который словно и не заметил ее возвращения.

– Не хотите узнать, о чем я беседовала с мистером Дерондой? – поинтересовалась Гвендолин. Гордость требовала объяснения.

– Эээ… нет, – холодно ответил Грандкорт.

– Это первое невежливое слово из ваших устах, – разыгрывая обиду, заявила Гвендолин. – Вы не хотите услышать то, что я хочу вам сказать?

– Я хочу слышать то, что вы говорите мне, а не другим мужчинам, – отрезал Грандкорт.

– В таком случае слушайте: я попыталась добиться объяснения, чем плохо, что я играла в рулетку, и мистер Деронда прочел мне целую проповедь.

– Да. Только избавьте от этой проповеди меня.

Если Гвендолин вообразила, что ее разговор с Дерондой интересовал жениха, то он решил дать ей понять, что это не так. В действительности Грандкорт был уязвлен тем, что она приказала ему ехать вперед. Гвендолин это видела, однако не переживала: главное – что достигла цели: поговорила с Дерондой.

На повороте в Оффендин она со всеми простилась, кроме Грандкорта, который отправился ее провожать в Оффендин. На следующий день ему предстояла поездка в Гэдсмер к миссис Глэшер. Грандкорт не кривил душой, называя это путешествие утомительным.

Глава III

Представьте огромный дом, центральная часть которого построена из серого камня и покрыта красной черепицей. На одном из концов находится круглая башня с темной остроконечной крышей, украшенной флюгером. Повсюду раскинули ветви тенистые деревья: с одной стороны возвышается огромный дуб, с другой – несколько сосен цепляются обнаженными корнями за осыпавшийся берег, а за домом гнездятся грачи. Неподалеку виднеется окруженный кустами пруд, где плещутся и крякают утки, а вокруг простирается обширный луг, скорее похожий на окруженный старинными деревьями парк и охраняемый каменными сторожками, напоминающими небольшие тюрьмы. За воротами лежит земля – когда-то радовавшая глаз сельской красотой и очарованием, а сейчас вся черная от угольных шахт, – населенная людьми с дьявольским цветом лица, в шляпах с воткнутыми в них свечами и вызывавшими страх у трех прелестных дочек и сына миссис Глэшер, которые жили здесь, в Гэдсмере, уже почти три года.

Сейчас, в ноябре, когда клумбы опустели, деревья сбросили листву, а пруд покрылся черной дрожащей рябью, могло показаться, что дом и сад вполне гармонируют с черными дорогами и черными, облачившими округу в траур холмами. Однако в нынешних обстоятельствах миссис Глэшер любила Гэдсмер не меньше, чем любую другую обитель. Уединенность защищенного неприглядным пейзажем поместья вполне соответствовала ее вкусу. Разъезжая с детьми в повозке, запряженной двумя лошадьми, она не боялась встретить ни одной кареты с местными дворянами; в церкви ей не приходилось опускать глаза, поскольку викарий и его жена либо не знали о ее неблагоприятных обстоятельствах, либо не обращали на них внимания. Здесь она была просто вдовой, арендовавшей Гэдсмер, а фамилия Грандкорт в этих краях не значила ничего, особенно по сравнению с фамилиями Флетчер и Гоком, которые заведовали угольными копями.

Прошло уже десять лет с тех пор, как красивая жена ирландского офицера убежала с молодым Грандкортом, а последующая дуэль, где пули ранили только воздух, вызвала скандал, который, впрочем, быстро утих. Большинство из тех, кто еще помнил эту историю, задавались вопросом: что же сталось с миссис Глэшер, которая, по слухам, несколько лет прожила с Грандкортом за границей, поражая всех своей красотой?

Его стремление освободиться от этой связи казалось вполне естественным. Что же касается миссис Глэшер, то общество сошлось в едином мнении: оставившая не только мужа, но и ребенка женщина со временем должна была пасть еще ниже. Грандкорт, конечно, от нее устал. Да, он любил ухаживать и заводить романы, однако мужчине его положения и возраста пристало должным образом жениться на красивой дочери благородного семейства. Уже никто не говорил о миссис Глэшер больше, чем говорят о человеке, которого судили за убийство десять лет назад. Она была словно затерянное в океане судно, на поиски которого никто и не собирался высылать спасательную экспедицию. Грандкорт, как годный к плаванию корабль, тем временем благополучно вернулся в гавань с поднятыми флагами.