– Но, – ответил нетерпеливо Флеминг, – есть разные натуры и темпераменты. Я по крайней мере в Яблоновском не опасаюсь предателя.
– Это республиканцы, – завершил король.
С тем же чувством отвращения воевода вернулся из замка. Чем дольше был с королём, тем большую чувствовал к нему антипатию.
Уже на следующее утро начинались приготовления к коронационному сейму, которые всех поглотили. Значительная часть прибывших была испугана тем, что подписанные Пакта Конвента исчезли. Куда они подевались и как могли потеряться, было невозможно узнать, даже самая бдительная инквизиция не указала ясней, в чьи руки они перешли после подписания, и кто их потерял.
Не была это, однако, простая случайность, так это Денбский подавал. Догадывались о намерении что-то изменить в тех пунктах, которые могли быть неудобны королю.
Даже из сторонников Августа люди поднимали грозные голоса, чувствую, что этим молчанием принимали на себя часть вины за это. Король поначалу пренебрегал этим и, только заметив, что намечается буря, заявил, что в случае необходимости второй раз подпишет такое же слово.
По всему его поведению в Польше было видно, что он готов был сохранить форму, к которой привязывали тут большое значение, но к своей цели намеревался идти иными путями. Мысль его нужно было искать за кулисами, никогда она не выступала на сцене.
Витковский-Витке, который не отступал от приятеля Константини, назавтра по приказу появился в замке. Там немецкая дворня переодетого по-польски купца с Замковой улицы приветствовала всегда смехом, шутками и всегда потешалась над его маскарадом, который дельно помогал Витке подкрадываться и подслушивать.
Он сам, словно опьянённый и размечтавшийся, когда ему удалось стать нужным Константини, вскружил этим себе голову и, забыв собственные планы, дал ему тянуть себя дальше. Ему казалось, что он стоял уже на первой ступени лестницы, которая поведёт его куда-то в желанные, высшие сферы.
Что до торговли, он убедился, что тут не много имел дел. Во время пребывания короля в Варшаве, когда должен был гостить с немецким двором, Витке мог действительно привезти то, что немцам было нужно и к чему они привыкли. То же самое он мог приготовить в Дрездене для прибывавших польских панов, но всё это вместе не много значило. О каком-нибудь торговом предприятии гигантских размеров не было речи, потому что ничего нового не умел создать пан Захарий.
Его старания, однако же, не кончились ничем. Он льстил себе, что о нём даже король уже знал, хотя в этом ошибался. Ловкий итальянец прислуживался им, как другими, остерегаясь открыть перед господином, какие использовал инструменты, и всё беря на себя.
И теперь, видя, что для короля речь шла главным образом, чтобы завязать какие-нибудь отношения с семьёй примаса, с Товианьскими, объявил, имея в голове Витке, что найдёт человека, который сумеет туда втиснуться.
И когда тут должен был начинаться сейм, Витке от Мазотина получал инструкции на путешествие в Варшаву и Лович. Для не очень ещё ознакомившегося с краем купца это было задачей довольно трудной, но Витке много верил в себя и имел необычную отвагу. Может, также новизна той роли, какую собирался играть, притягивала его и манила. Наконец он подумывал использовать Лукаша Пшебора, который уже с первого с ним разговора излишне ему исповедался. Чтобы скрыть эти тайные работы, в конце концов Витке должен был чем-то оправдать своё пребывание в Польше, а что торговля напитками и сладостями могла идти выгодно, не сомневался в том. Соглашался и Константини с тем, чтобы где-нибудь недалеко от замка открыть торговлю, продавать вина, и из винной лавки сделать источник информации.
Итак, с готовыми планами, попрощавшись с Халлерами, двинулся на этот раз один Витке в Варшаву. Константини, отправляя его, давая ему поручения, использовав уже для открытия ворот Краковского замка, до сих пор ни о каком вознаграждении и даже о возвращении издержек не упомянул.
В общих словах он говорил о благодарности короля, в будущем указывал прекрасные перспективы, сейчас, однако, только хлопал его по плечу, хвалил за ловкость, и на том кончалось.
Витке хватало средств, поэтому был терпелив, чтобы стать незаменимо нужным. Речь для него шла не о маленьком заработке, но о большом расчёте на всё будущее.
С головой, полной грёз, он отправился в Варшаву. На последнем ночлеге перед столицей в гостинице он случайно встретился с французом Ренаром, владельцем винной лавки под замком, в которой нашёл Пшебора. Его французская физиономия хорошо застряла у него в памяти, а так как научился пользоваться любой возможностью, приблизился к нему.
От долгого пребывания в Польше Ренар научился неплохо говорить по-польски.
– Я купец, как и вы, – сказал Витке, – и мне приятно завязать с вами знакомство. В Варшаве я был в вашей винной лавке. Что слышно в столице?
Ренар был разговорчивым, охотно завязывал знакомства.