— Как это, три? — шептал Яшевский.
— Э, не перечисляя других, это три старшие королевские любовницы: Барбара Гижанка, Анна из Витова, которую король держит большой ценой, и даже та ревнивица Сузанна приехала с Корыцкой.
— Да ну! Уже не гневается?
— Она сообразила, что это ничего не стоит, Корыцкая сама её привезла и, наверное, думает поставить на место Гижанки, правление которой миновало. Э, достаточно набрала!
— Нам бы хватило половины.
Так они говорили, когда в комнату вбежал еврей Эгид, поглядел вокруг, заметил подчашего Якоба и подошёл к нему, расталкивая лирника, цимбалиста и цыгана.
Еврей Эгид, известный домочадец и доверенный пана подкомория, был старый уже человек с длинной, седой бородой, бледным лицом, сморщенным лбом и чёрными глаза, заслонёнными отвисшими бровями.
Он считался чернокнижником, посредником в тяжёлых делах, в необходимости шпионом и преданным Мнишкам слугой. Он живо схватил Якоба за руку и отвёл к камину.
— Слышишь, здесь Корыцкая? — спросил он.
— Да.
— А с ней Сюзанна?
— Возможно.
— Пан подкоморий хочет увидиться с Корыцкой, прежде чем она пойдёт к королю.
— Зачем?
— Разве я знаю! — еврей пожал плечами.
— О, ты не знаешь. Что бы это было, раз ты не знаешь!
— Я ничего не знаю, я делаю, что прикажут.
— Ну, тогда я тебе скажу, если хочешь.
— Скажи.
Рыжий Якоб показал, смеясь, ряд чёрных отвратительных зубов.