— Вас позовут, когда будет нужно, — воскликнул подкоморий, указывая на вторую дверь.
Фогельфедер вытер текущие по бледному лицу слёзы, и медленно, точно надеялся, что его позовут назад, ушёл.
В комнате короля часы пробили десять. В замке постепенно стих шум голосов, челядная комната внизу и прочие комнаты опустели, одни шли спать, другие расходились по своим квартирам в городе. Только в королевской комнате ещё горели огни за задвинутыми шторами, но и те скоро начали гаснуть.
Глубокая тишина заменила шум.
Войдём теперь в спальню Августа. На высоко постеленной кровате лежит снятая одежда. Август в длинной, чёрной епанче без пояса, в шапке из соболя, стоит, опираясь на трость с позолоченным набалдашником, придерживается за Княжника, беспокойно поглядывает на дверь, иногда ударяет тростью о пол.
Подчаший Якоб со свечой в руке стоит у порога.
— Где Мнишек? — спросил выразительно недовольный король. — Его звали?
Когда вторично произнесли эти слова, дверь отворилась и Николай со свечой в руке, предшествуемый придворным, Станиславом Чарнотульским, вошёл в спальню. Август, опираясь на Княжника, в ту же минуту двинулся с места, кивнув, чтобы шли вперёд.
Боковые двери открылись и сперва Чарнотульский, за ним Мнишек, потом король, опираясь на Княжника, наконец подчаший Якоб вышли в коридор, в конце которого была комната Якоба, где ждала Корыцкая. В коридоре никого не встретили, вдалеке светилась открытая комната, в которой находилась ворожея-лекарша.
Одетая так же, как мы её недавно видели, с поднятой головой, она стояла над сосудом с водой, в которую был погружён черпак. Когда вошёл король, она так смерила его глазами, что Август должен был опустить взгляд, и, затрясшись, приветствовал её кивком головы. Корыцкая нагнулсь к полу и, ничего не говоря, зачерпнула воды, над которой пробормотала какие-то таинственные слова, и, отпив её сначала сама, подала королю, говоря:
— Выпейте, наияснейший пане.
Август взглянул на Мнишека, поначалу колебался, потом выпил напиток, давясь от отвращения.
— Этого не достаточно, — шепнула баба, — в этой воде нужно омыться всему. Оставьте нас одних.
И указала на дверь.
Подкоморий вышел первый, за ним другие. Август, беспокойно оглянувшись, начал раздеваться. Но у него не было сил и он должен был прибегнуть к помощи Корыцкой, которая, снимая с него одежду, сорвала с пояса верёвку и быстро её спрятала, как сама признавалась потом, в убеждении, что обладание этим шнурком обеспечит её властью над королём.
Потом она облила его всего водой, бормоча какие-то таинственные слова, сама вытерла и, посадив дрожащего от холода короля, дала знак придворным, чтобы вошли. Сама взяла в руку свечу и, ведя всех за собой в молчании, стала спускаться с лестницы. Король из-за холода остался, ведьма не требовала, чтобы он спустился; оставшийся Мнишек отвёл его в комнату Якоба, где он остался. Корыцкая тем временем отнесла воду и в присутствии всех вылила её в реку, проговаривая какие-то непонятные слова.
Спустя мгновение она вернулась, Август кашлял и дрожал, женщина снова дала знак, чтобы все вышли.
— Вы будете здоровы, наияснейший пане! — сказала она ему. — Болезнь от вас ушла и потекла с водой.
Август с сомнением покачал головой.
— Будете здоровые, — добавила она, — а вашим здоровьем вы обязаны не мне, а этой женщине.