Разгневанная, в отчаянии Гижанка, думая, что, когда будет убегать, король её позовёт, резко бросилась к двери, но Август даже не кивнул.
Из спальни она выскочила в коридор, и, воспламенённая гневом, начала плакать от злости.
— Что с вами? — спросил, подходя, удивлённый пан Николай.
— Король меня отталкивает, король велел мне идти прочь, не разрешил мне к нему приблизиться. Я не знаю, что это. Помоги мне.
— Я знаю, что это, — ответил подкоморий. — Это пройдёт. Это только воспоминание о Барбаре, в которое погрузил его маршалек.
— Маршалек! — воскликнула Гижанка. — Он её сюда, должно быть, специально привёл, чтобы оттолкнуть меня, погубить!
И она начала плакать, топая ногами, потом вскочила.
— Но я её отравлю, я её убью!
— На что это всё? — сказал Мнишек. — Я её ещё сегодня из Книшина отправлю.
— Маршалек будет защищать её, он не без умысла привёл эту женщину.
— Всё может быть, напоминание о дочери Радзивилла — это всегда водоворот для Радзивиллов, и земля Шавельская…
— Если она здесь останется, король меня выгонит, пане подкоморий, сделаю, что хочешь, отправь отсюда эту женщину. Она погубит и тебя, и меня, ты потеряешь королевское сердце.
— Она уедет.
— Дайте ей то письмо, которое она хочет, и пусть возвращается. Она княгиня, она пани, на что ей королевская милость и дары? А мне, мне, — прибавила она, — нужно золото, сколько есть, сколько его только можно забрать. Я потеряла часть жизни, всё, пусть мне заплатят за них, пустьмне заплатят. О, моя измученная молодость! Есть ли то, что бы её могло оплатить, наградить? Она не вернётся, не вернутся спокойные и светлые дни монастыря.
И Гижанка замолчала в тихом плаче, но вскоре снова поднялась, распалённая снова.
— Сегодня же, сейчас же отправь эту женщину, пусть её здесь не будет, пусть король забудет об этом явлении. Он выпроводил меня как зачумлённую.
Мнишек хлопнул в ладоши и шепнул несколько слов пришедшему Яшевскому. Тот побежал к старосте Белявскому, выслали Эгида в местечко.
Когда в замке присходили эти события, в доме кожевенника сидит одна-одинёшенька задумчивая княгиня. Янова молится у камина, Палей разговаривает с возницей Мортелем. Все радуются надежде, повторяя друг другу с бесконечными вариациями, как король принял их госпожу.
Затем скрипнула дверь постоялого двора и в комнату хозяина, где евреи сидели за ужином, вошёл Эгид. Он отвёл в сторону кожевенника, сказал ему несколько слов, набросил на уши шапку и исчез. Кожевенник смешался, повторил вознице, что слышал от Эгида. Затем Мортель стремглав побежал в конюшню, к Палею. Палей уже сидел, грелся на кухне.
— Что с тобой? — спросил еврей, заметив его смущение.