При этих словах на лице княгини Соломерецкой стало отчётливо заметно замешательство.
— Не знаю, помнит ли его величество, я была какое-то время на дворе королевы-матери.
— Сигизмунд, наш пан, видел вас?
— Видел, — ещё тише промолвила княгиня.
— Я надеюсь, что всё пойдёт хорошо, — сказал Радзивилл, — постараюсь проводить вас к нему вечером. Тем временем никому не показывайтесь. Вам могли бы навредить. Я объявлю.
Сказав это, он встал и, прощаясь с Соломерецкой у двери, беспокойный, вернулся к королю. Но дверь была закрыта, вход запрещён и референдарий с ксендзем-епископом Краковским стояли в зале, слушая, как Гижанка что-то громко рассказывала Августу, прерывая себя частым смехом.
Сенаторы поглядели друг на друга, как вчера.
— Чего мы будем здесь ждать, — стремительно воскликнул епископ, — чтобы встретиться, пожалуй, лицом к лицу с несчастным созданием, которое бедный король выбрал для забавы старых дней? Пойдём.
И снова, не повидав короля, они должны были уйти.
Таким образом проходил день, Радзивилл, желая объявить королю о прибытии княгини, не мог к нему попасть, несмотря на то, что несколько раз выходил и ожидал, нсмотря на то, что он, один из сенаторов, имел более лёгкий доступ к Августу и послушное ухо.
Уже смеркалось, когда княгиня снова вернулась в замок, в той же одежде, что утром, в траурном вдовьем платье и вуали. Вдову украшали только оставшиеся от прежней роскоши жемчуг большой цены и жемчужная грушка, оправленная в бриллианты, прикреплённая на волосах. Под вуалью её бледное лицо казалось ещё бледнее и поражало всех удивительным сходством с Барбарой.
Князь-маршалек, попросив, чтобы прикрыла вуаль, подал ей руку и в молчании повёл на лестницу. Царило глубокое молчание; к счастью, может, в зале никого не застали: ни подкомория, ни кравчего, никого из наглых слуг, что обычно затрудняли вход к королю.
Радзивилл постучал знакомым способом и изнутри раздался слабый голос:
— Войдите!
Смеркалось; в камине уже догорал огонь, отбросывая по комнате красные отблески, из окна попадало немного света.
На вызов Августа князь отворил дверь, и, приподнимая вуаль, в дверях показалась Соломерецкая.
Август поднял глаза, затрясся, крикнул, вскочил с сидения и, закрывая глаза руками, испуганный, упал.
— Бася! — воскликнул он. — Бася! Ты мне объявляешь скорую смерть! Ты упрекаешь мне мою жизнь. Это она!
В эти минуты показался Радзивилл и поспешил помочь невменяемому.
Смешавшаяся княгиня сама не знала, что делать, король дрожал от страха и плакал, на его крики сбежались Мнишек и слуги.