— Дайте я на вас посмотрю, — сказал он, — это приводит на память лучшие времена моей жизни, это смягчает моё сердце. А! И я был счастлив, но мало, мало. Как ветер пошумело и прошло моё счастье.
Присутствующих слуг эта сцена явно выводила из себя; Мнишек несколько раз подходил и шептал что-то на ухо королю; Гижанка с гневом хлопнула дверью и удалилась в свою комнату, приказав объявить, что больше не придёт, потому что хотела, чтобы её позвали. Это продолжалось ещё какое-то время, и Август впал в такую глубокую, в такую чёрную задумчивость, что не заметил, как князь-маршалек и княгиня, попрощавшись с ним, вышли.
Оставшись наедине с Княжником, он не двигался и неподвижно уставленные в стену глаза только иногда оживляли текущие слёзы. Напрасно прислужник разными голосами старался пана вывести из этого состояния оцепенения; ничего не помогало.
— Ваше королевское величество, прикажете прийти Барбаре? — спросил он наконец.
Король с отвращением и омерзением повернулся, взглянул и сказал:
— Нет.
— Анны нет, — прибавил Княжник, — Сюзанну?
— Никому.
И он снова смотрел, снова думал. Слуга потихоньку, на цыпочках вышел в спальню. Там уже сидела беспокойная Гижанка. Убежав в свою комнату, она там долго пробыть не могла, ревность ею мучила, гнал страх потерять власть над слабым Августом.
— Кто это был? — спросила она живо. — Что за женщина? Зачем? Кто её привёл? Король меня не звал?
На эти нагромождённые вопросы Княжник отвечал повторением своего разговора с королём. Гижанка встала, смешалась и подошла к двери.
— Король не велел вас приводить.
— Войду сама, — сказала гордо женщина, с грохотом растворяя дверь; она влетела с горящими глазами в комнату, где Август ещё плакал.
При виде Гижанки он сначала смутился, дал знак рукой, чтобы вышла.
— Что это? — живо начала говорить Барбара, приближаясь. — Почему вы приказываете мне удалиться? Мне? Матери вашего ребёнка?
Глаза короля засверкали, в них отразился чуть ли не гнев. Уже издалека он хотел приказать, чтобы её выкинули прочь. Княжник ждал только слова. В эту минуту Гижанку мучило беспокойство, она так приблизилась, что почти коснулась его одежды.
— Не трогай меня! Не прикасайся! — воскликнул Август. — Иди прочь!
— Что с вами, пане? Почему?
— Сегодня не хочу тебя, иди отсюда! Не прикасайся!
И, сказав это, он выставил руки, как бы хотел оттолкнуть.