— А что, пани? Стоим, ждём, еврей пошёл искать постоялый двор для нас.
Старик отвечал на вопрос, который выходил из кареты.
Можно было увидеть, как хозяин какое-то время разговаривает с возницей, словно в чём-то убеждает, потом выходил на крыльцо и возвращающался снова, в конце концов начали подметать и приводить в порядок первую комнату, вносить еврейские перины в альков, а Мортель, поднимая занавеску и снимая шапку, подошёл к рыдвану.
— Ясна пани может вылезти, я нанял гостиницу, будет не очень удобно…
Еврей не докончил и почесался.
— Мне везде будет хорошо, — отвечала незнакомка.
— Держи коней, а я пани высажу, — прервал старик, — потому что по этой грязи она не пройдёт.
И Палей живо, несмотря на возраст, соскочив со своего сидения, подбежал к женщине, взял её, как ребёнка, на руки и, осторожно наклоняясь, внёс в избу, за ними неспешно поплелась женщина постарше.
Изба, в которую они вошли, имела право казаться путникам грязной, грустной и пустой, и однако, все, уже немного привыкшие к бедности и дороге, нашли её удобной, хотя куры каждую минуту выбегали из алькова проведать, хотя пол был чёрный от грязи, низкий и продымлённый потолок, стены, облепленные глиной, горбатая и закопчённая печь, низкие и шатающиеся лавки, хотя ветер гулял от окна к окну, раскачивая паутину, сплетённую по углам.
Незнакомка села на голый тапчан и осталась неподвижной, задумчивой, в то время как слуги суетились, принося узелки, делая постель, затыкая дыры и стараясь кое-как привести комнату в порядок.
— Спросите о короле, — сказала наконец незнакомка.
Старый слуга, которого звали Палеем, некогда казак, как это можно было признать отчасти по длинным усам, отчасти из фантазии, забеспокоился, почесал голову и тихо отвечал:
— Я уже спрашивал.
— Король здесь?
— Ещё в Люблине, — промурчал Палей.
Молодая женщина поглядела на него и опустила руки.
— Но скоро приедет, — прибавил он, — ожидаю каждую минуту. Уже, слышал, конюший получил извстие и кареты идут.
— А тем временем отдохнём, — прервала женщина, — вы нуждатесь в покое, пани.
— В спокойствии, не отдыхе, Янова, — воскликнула госпожа, — а покуда не буду уверена, пока король не выскажется между мной и неприятелем, до тех пор всякая мысль об отдыхе напрасна.
В эти минуты хозяин дома, одетый в чёрный жупан, подпоясанный шёлковым поясом, немного поднимая ермолку, вошёл в комнату.