Разумеется, не всё в жизни главной конфессии империи обстояло печально. Многие полковые священники, участвовавшие в русско-турецкой войне 1828–1829 гг., за самоотверженное служение и «подвиги мужества» получили разные знаки отличия, а один из них – священник Тобольского пехотного полка Иов Каминский (1796–1830-?) получил даже орден св. Георгия 4-ой степени[702].
Сообщалось в отчёте и о восстановлении, открытии, преобразовании монастырей: в Саратове восстановили Крестовоздвиженскую женскую обитель, в Туринском девичьем монастыре учредили игуменство; Иргизский старообрядческий Нижневоскресенский мужской монастырь преобразовали в третьеклассный Воскресенский, уничтожили Максаковский Преображенский единоверческий монастырь, переведя в него женский Троицкий. Тогда же Николай I повелел ссылать в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь только духовных лиц, и ознакомился с материалами о возведении нового здания Синода (в том числе и с финансовыми вопросами, связанными с приобретением дома на Сенатской площади и его перестройкой)[703]. Отдельно, на нескольких страницах, в отчёте 1829 г. разбиралось скандальное дело генерала П. А. Клейнмихеля (1793–1869)[704].
Как видим, в отчёте содержались совершенно различные материалы, структурно не связанные (или связанные незначительно) друг с другом. Никаких отдельных статистических выкладок в отчёте 1829 г., равно как и в отчёте 1828 г., также не было. Причины их составления на сегодняшний день не прояснены. Однако и те материалы, которые счёл нужным поместить князь С. Н. Урусов, дают возможность лучше понять «механику» отношений Николая I и синодального обер-прокурора, которым тогда был князь П. С. Мещерский (1778–1856).
Ситуация кардинально изменилась после того, как обер-прокурор граф Н. А. Протасов инициировал издание «Извлечений…», первый том которого вышел из печати в 1838 г. (издание осуществляла Синодальная типография). Отчёты подавались императору весной, до Вербного воскресенья и приблизительно за две недели до Пасхи: первый из них – «Извлечение из отчёта обер-прокурора Святейшего Синода за 1837 год» датировался 31 марта 1838 г. В дальнейшем ситуация не менялась: отчёт за 1838 г. был подан 24 марта 1839 г., отчёт за 1839 г. – 8 апреля 1840 г., отчёт за 1840 г. – 26 марта 1841 г., отчёт за 1841 г. – 14 апреля 1842 г., отчёт за 1842 г. – 6 апреля 1843 г., отчёт за 1843 г. – 22 марта 1844 г., отчёт за 1844 г. – 11 апреля 1845 г., отчёт за 1845 г. – 3 апреля 1846 г., отчёт за 1846 г. – 19 апреля 1847 г., отчёт за 1847 г. – 7 апреля 1849 г., отчёт за 1849 г. – 19 апреля 1850 г., отчёт за 1850 г. – 4 апреля 1851 г., отчёт за 1851 г. – 25 марта 1852 г., отчёт за 1852 г. – 15 апреля 1853 г., отчёт за 1853 – 6 апреля 1854 г.
В январе 1855 г. Н. А. Протасов скончался, а месяц спустя не стало и Николая I. Поэтому отчёты за 1854 и 1855 гг. подписывал и представлял новому самодержцу исправлявший дела обер-прокурора А. И. Карасевский (1796–1856). Видимо, по этой причине произошло и некоторое изменение в названии обер-прокурорских отчётов за 1854 и 1855 гг. Они назывались «Извлечениё из отчёта по ведомству духовных дел православного исповедания за 1854 год» и «Извлечениё из отчёта по ведомству духовных дел православного исповедания за 1855 год». Оба были представлены вне сложившихся при графе Н. А. Протасове традиций: за 1854 г. – 1 мая 1855 г. (после Пасхи, пришедшейся тогда на 8 апреля), и за 1855 г. – 14 июля 1856 г., почти за полтора месяца до состоявшейся в Москве коронации Александра II.
На отчёте обер-прокурора за 1854 г., представленном А. И. Карасевским, Александр II поставил резолюцию: «Читал с удовольствием». Что вызвало особое благоволение самодержца можно только догадываться, поскольку никаких особых событий в жизни Церкви в тот год не произошло. Быть может, причиной тому послужило краткое пояснение А. И. Карасевского, специально указавшего на то, что он представляет изложение церковных дел за последний –
Сам Николай I довольно редко оставлял соответствующие пометки на представляемых ему всеподданнейших мемориях. Лишь дважды – на отчёте за 1837 и за 1851 гг. – он написал о том, что читал их «с удовольствием», и на отчёте за 1839 г., – что «читал с большим удовольствием». В первом случае понять причину резолюции легко: то был первый отчёт, опубликованный в виде книги, в котором содержались впервые представленные в систематическом порядке материалы о деятельности Православной Российской Церкви. Во втором случае, наоборот, понять причину нелегко: ничего «сверх обычного» в 1851 г. в церковной жизни России не случилось. Достаточно просто объяснить и резолюцию на отчёте за 1839 г.: то был год воссоединения Церкви с униатами западных губерний империи. Неслучайно отчёту предшествовало пространное слово обер-прокурора, весьма показательное с социально-психологической точки зрения.
«Всеподданнейше представленные Вашему Императорскому Величеству за прежнее время Отчёты, – утверждал граф Н. А. Протасов, – изображали всегда утешительный, но тем не менее постепенный ход Православия в Империи; Отчёт же, подносимый ныне, выходит из обыкновенной чреды: ибо в истекшем году Всемогущий Покровитель Церкви и Державы Всероссийской обильно излил на них милость Свою необычайно радостным событием, редким и во все времена, а в наше – беспримерным. Целая ветвь Православной Церкви, некогда чуждым превозможением отторженная, снова соединилась с нею, носив более двух столетий вне союза Вселенского тщетное имя Унии; единокровные братья, давно оплаканные нами, с любовью возвратились в объятия наши, и на местах обитаемых ими решена вековая задача, должна ли Русь, должна ли Церковь её терять что-либо от своего древнего, законного достояния.
Так увенчалась неусыпная забота Ваша, Всемилостивейший Государь, о судьбе сил Русских, коренных жителей Западного края Империи. Благодать Неба внушила Вам священную мысль содействовать их свободному возвращению в лоно истинной Церкви и Отечества, и сильная Десница Вышнего – самым счастливым стечением обстоятельств – очевидно доказала, что Она сама вела сие великое дело к вожделенному его окончанию»[706].
В «Общем заключении» того же отчёта Н. А. Протасов вновь вернулся к этому вопросу, в восторженных тонах описывая произошедшее воссоединение и указывая, что «древнее Христианское Православие, можно сказать, чудодейственным манием Всевышнего, осенило весь Западный край Отечества. Две Епархии на протяжении 9-ти Западных Губерний, 32 иноческие Обители, 1200 приходов, более 2000 церквей, свыше 4000 лиц духовного звания, с их огромной паствой, составили сие приобретение Российской Церкви, которое, вместе с обращением других иноверцев и с чистою прибылью от размножения народного, доставило ей более 2200000 новых чад»[707].
В честь воссоединения была выбита специальная медаль, на одной стороне которой помещалось изображение Лика Христа в окаймлении слов: «Такова имамы Первосвященника». Под Ликом были слова: «Отторгнутые насилием (1596) воссоединены любовию (1839)». На другой стороне медали помещался шестиконечный православный крест с надписью по кругу: «Торжество православия. 25 марта 1839». Изображение этой медали и предваряло текст «Извлечения из отчёта… за 1840 год». Действительно, событие 1839 г. воспринимались Николаем I как выдающиеся в истории Православной Российской Церкви; император искренне считал, что уния преодолена «любовью». В том его уверяли и обер-прокурор, и православные иерархи, прежде всего бывший униатский епископ Иосиф (Семашко). О том, что преодоление унии не всегда шло по стезям «любви», в отчёте, по понятным причинам, не говорилось.
Впрочем, для нас важнее не то, как в отчётах отражались «политические коллизии», связанные с бытием Православной Российской Церкви в эпоху Николая I, а статистические материалы, позволяющие лучше понять, что она представляла собой в организационном плане. Ряд цифр приводился выше, когда речь шла о «юбилейном» докладе 1850 г., представленном графом Н. А. Протасовым по случаю 25-летия царствования Николая I. Однако некоторые данные, касающиеся ПРЦ и доведённые до 1855 г., привести, думается, необходимо. Для удобства разговора, касающегося статистических данных, составлена таблица, помещаемая в конце данного очерка. В дальнейшем все данные будут браться из неё.
Таблица состоит из 11 столбцов, в которых содержатся материалы, расположенные следующим образом: годы (от 1837 до 1855 включительно), общее число православных империи, общая численность белого духовенства (протоиереев, священников, диаконов, причётников), общая численность православного духовенства (включая клириков-монахов и общее число архиереев), численность монашествующих (включая монахов, монахинь, послушников и послушниц), число ежегодных венчаний и число новорождённых, число епархий, число храмов и монастырей, число вновь построенных за год храмов и часовен, число снесённых храмов и часовен, наконец, число присоединившихся к Православной Российской Церкви инославных, иноверных и староверов. Ряд статистических материалов будет изложен отдельно – вне их «включённости» в таблицу.
С самого начала следует сказать, что общее число православных подданных российской короны в то время постоянно росло: если в 1837 г. по официальным данным в империи было 40.901.299 православных, то в 1855 г. – уже 49.079.810. Как видим, прирост составил 8.178.511 человек, причём женщин было всегда больше чем мужчин (на 1855 г., например, их было 25.284.501, в то время как мужчин на полтора миллиона меньше – 23.795.309). Указанная тенденция прослеживается и в дальнейшем, в царствование Александра II.
Ежегодно увеличивалось и число венчавшихся в Православной Церкви пар, хотя рост венчаний напрямую не зависел от роста численности населения: так, в 1837 г. обвенчались 429.473 пар, а в 1855 г. – 434.225 (всего на 4.752 больше). Считать причиной этого шедшую в то время Крымскую войну было бы некорректно – ведь в предшествовавшем, том же «военном» 1854-м г., церковный брак заключили 523.593 православные пары.
Точно также, несмотря на общий рост населения, нельзя говорить о прямой зависимости числа заключённых браков и числа родившихся от них детей (хотя, конечно, в целом за двадцать лет тенденция была явно положительной: в 1837 г. родилось 2.046.608 младенцев, а в 1855 г. – 2.557.890).
Впрочем, для нас важнее отметить иное обстоятельство: численность православного духовенства росла гораздо менее интенсивно, чем число православных империи. Для сравнения: в 1837 г. в состав Православной Российской Церкви входили 320.064 священнослужителя (протоиереев и священников), 15.395 диаконов и 58.836 причётников; а в 1855 г., когда православное население существенно увеличилось, их было соответственно: 36.995 священнослужителей (протоиереев и священников), 13.048 диаконов и 63.796 причётников. Добавим к указанному числу ещё священнослужителей-монахов. В 1837 г. их общая численность белого и чёрного духовенства составляла 124.958 человека, а в 1855 г. – 147.061 человек. Вроде бы наблюдался существенный прирост, хотя и осуществлявшийся за счёт «чёрных» клириков.
Что же получалось в итоге?
Получалась довольно неутешительная картина. Если в 1837 г. на одного священно– и церковнослужителя приходилось чуть более 327 человек, то в 1855 г. – чуть более 333-х. Если же провести подсчёты иначе, учитывая только «белых» священнослужителей, отказавшись от «присовокупления» диаконов и причётников, то цифры будут выглядеть вовсе удручающими. Итак, в 1837 г. на одного священнослужителя (протоиерея и священника) приходилось более 1.275 человек, а в 1855 г. – более 1.326 человек. Цифры говорят сами за себя, не нуждаясь в дополнительных комментариях. Кроме того, не следует забывать и о том, что ежегодно несколько десятков тысяч человек присоединялись к Православной Церкви – от 46.554 в 1837 г. до 18.585 в 1855 г. Бывали годы, когда число обращённых в православие превышало 70 тысяч (1847 г.), а однажды – в 1839 г. – численность православных, как мы знаем, выросла почти на 2 млн (благодаря присоединившимся униатам). Как бы то ни было, но официальные отчёты постоянно говорят о том, что численность православных подданных год от года только увеличивалась.
Однако следует признать: статистические данные свидетельствуют и о том, что Православная Церковь развивалась недостаточно динамично, что даже рост храмов и монастырей не мог покрыть насущных в них потребностей. Приведём пример: в 1837 г. число храмов составляло 29.048, монастырей было 464; в 1855 г. были следующие показатели: 36.633 храма (включая как церкви, так и соборы) и 593 монастыря. На первый взгляд – очевидный успех: было возведено 7.585 новых храмов (в год их строилось от 232 до 356), а число монастырей увеличилось с 1837 по 1855 гг. на 129! Но на самом деле цифры выглядели не слишком оптимистически, если учесть, что 7.585 новых храмов должны были обеспечивать нужды православных империи, численность которых возросла более, чем на 8 млн человек, то нехитрые расчёты покажут: в среднем один новый храм приходился на 1.078 «новых православных». Разумеется, подобные расчёты условны, но игнорировать «цифровые показатели» было бы не менее ошибочно.
ebooksa