Эва морщит лоб.
– Разве это странно? Она ведь работала у нас два года, помогала заботиться о детишках, когда те были совсем маленькими. Мы и впоследствии поддерживали с ней связь. У нее все сложилось хорошо. Сейчас она работает медсестрой в Мехико. У нее двое собственных детей. Если мы когда-нибудь окажемся в Мехико, обязательно ее навестим.
Солнце пробивается сквозь облака и немедленно нас ослепляет. Комната утопает в его лучах.
Эва жмурится, нащупывает еще один пульт и нажимает на кнопку. В следующее мгновение раздается жужжание, и на окно опускается тонкая тканевая гардина.
– А эта ваша Маргарита могла общаться с помощницей де Вегов? – спрашивает Манфред.
Эва снова улыбается.
– Ну конечно, они все время дружили. Им приятно было иметь возможность говорить по-испански и общаться с кем-то из своей части света. Оставить семью и друзей ради работы на другом краю земли – совсем не просто.
– Да, – соглашаюсь я. – Конечно же, это не просто. А вы не помните, как звали няню, которая работала на де Вегов?
Эва задумывается буквально на мгновение, водя ладонью по гладкой поверхности своих лайкровых леггинсов. Затем лицо ее озаряет улыбка.
– Кажется, ее звали Паола. Да, Паола. Не помню фамилию. Но вы всегда можете спросить об этом Маргариту. Я дам вам ее номер.
31
Когда мы снова оказываемся в машине, я прошу Манфреда высадить меня у дома Марии Фоукара.
– Мне нужно с ней поговорить, – объясняю я.
– Но как ты потом доберешься до города?
– Поеду на электричке, мне нужно все обдумать. Мы все равно не сможем позвонить Маргарите, сейчас у них там четыре часа утра.
Манфред сначала глядит на меня, как на умалишенного, но потом пожимает плечами.
Из трубы в доме Марии идет дым. Через окно я замечаю ее силуэт – она, наверное, склонилась над кухонным столом.
– Увидимся, – бросаю я Манфреду, выбираясь из машины.
– Я тебя не понимаю, – бурчит Манфред, поворачивая регулятор, чтобы прибавить тепла в салоне.
Я захлопываю дверь, ничего ему не ответив.